Экс-директор лицея БГУ (2014-2019) Макар Шнип ушёл оттуда почти год назад. Ушёл в никуда. Изучал и бизнес-анализ, и UX/UI-дизайн. Сейчас занимается образованием и развитием сотрудников одной ИТ-компании. dev.by встретился с Макаром и расспросил, почему он оставил гособразование, как оценивает задержания студентов и бывших лицеистов и как вёл бы себя на месте администрации учебного заведения сегодня.
Экс-директор лицея БГУ (2014-2019) Макар Шнип ушёл оттуда почти год назад. Ушёл в никуда. Изучал и бизнес-анализ, и UX/UI-дизайн. Сейчас занимается образованием и развитием сотрудников одной ИТ-компании. dev.by встретился с Макаром и расспросил, почему он оставил гособразование, как оценивает задержания студентов и бывших лицеистов и как вёл бы себя на месте администрации учебного заведения сегодня.
Что вы думаете по поводу событий последней недели? Начало сентября ознаменовалось задержаниями студентов и лицеистов.
Это отвратительно: день знаний омрачён задержаниями, избиениями, судами над ни в чём неповинными студентами. Раньше я с трудом мог бы себе представить, что когда-либо в нашей стране 1 сентября пройдёт именно так.
Я посчитал своим гражданским долгом быть вместе с бывшими выпускниками лицея БГУ и приехал туда — на акцию протеста к стенам заведения. Поведение ОМОНа было для меня абсолютно неприемлемым: в других местах они хотя бы в мегафон что-то говорили: «Уважаемые граждане…» и далее по тексту, а тут они приехали — и просто начали «паковать» людей.
Нужно было сразу уходить — ну, а толку с ними бодаться. Некоторые так и сделали. Но часть ребят по неопытности (хотя какой тут может быть опыт) и своей наивности остались — и оказались зажаты с двух сторон.
Были ли среди митингующих у стен лицея ваши коллеги, которые до сих пор работают там?
Не было. И честно говоря, я рад этому. Уверен, они солидарны с выпускниками: об этом свидетельствует открытое письмо, которое они опубликовали на сайте лицея. Но я также убеждён, что их сила и эффективность — в их ежедневном труде, поскольку они в ответе за новое поколение учеников-лицеистов: они должны передать им знания и моральные ценности.
«1 сентября 2020 года выпускники Лицея БГУ собрались на мирную акцию солидарности в поддержку задержанных выпускников Антона Беленского и Андрея Позняка, проходившую напротив главного входа в Лицей БГУ. Акция закончилась жесткими задержаниями с применением силы на территории учреждения образования», — написано в открытом письме коллектива Лицея.
И далее: «Сотрудники Лицея БГУ осуждают все формы агрессии и насилия, тем более на территории учреждения образования, ведь Лицей всегда являлся примером спокойного и уважительного отношения не только к своим ученикам, учителям и выпускникам, но и всем согражданам, мирно выражающим свою позицию».
Напомним, 28 июля выпускники Лицея БГУ выступили с открытым обращением за честные выборы и соблюдение Конституции, которое подписало почти две тысячи человек. Это было первое подобное открытое письмо среди университетов и школ.
А будь вы директором, были бы вы там 1 сентября?
Мне тяжело судить об этом. Наверное, я бы всё-таки действовал из установки максимально обезопасить учеников и учителей во всех смыслах — правовом, физическом. Мне было бы страшно за них.
БНТУ тоже решил «обезопасить» своих студентов — и пригласил ОМОН в стены вуза.
Это по меньшей мере выглядит удивительно и очень грустно! Это подрывает доверие между администрацией университета с одной стороны и студенческим сообществом — с другой.
Какие ещё у учителей есть инструменты воздействия на органы госуправления, кроме открытого письма, что подписали преподаватели лицея?
Наблюдая за развитием событий, скажу, что у меня много пессимизма относительно того, что учителя школ или преподаватели вузов обладают каким-то действенными инструментами влияния на белорусские силовые ведомства. Последние отчётливо продемонстрировали, что не остановятся ни перед чем.
Но мне кажется, выступить с открытой позицией, осуждающей насилие государства над своими гражданами, солидаризироваться со своими студентами — уже достойный шаг.
Исключать возможность общей забастовки педагогических работников не стоит, если применение силы в решении внутриполитических проблем будет нарастать и усугубляться.
Но хочется всё-таки надеяться, что до этого не дойдет и будут хоть какие-то сдвиги в диалоге с гражданским обществом.
У dev.by была договорённость на интервью с преподавателем, который подал заявление на увольнение, потому что его заставляли ходить на провластные митинги, и записался на бесплатные курсы, чтобы переучиться на разработчика. Но интервью не состоялось: после беседы с руководством школы он ушёл с курсов, порвал своё заявление и вернулся к работе. Как думаете, насколько типична эта ситуация?
Нужно понимать, у многих учителей обострённое чувство долга. Несмотря на то, что авторитет профессии подорван после выборов, многие задаются вопросом: я уйду, а кто будет заниматься с моими учениками? Они близко к сердцу принимают свою профессиональную деятельность и верят, что транслируют доброе, разумное, вечное.
Плюс даже психологически очень сложно променять ораву девятиклассников на монитор компьютера. Я сужу по себе: лично мне работа в аудитории с лицеистами всегда приносила радость, заряжала энергией.
Вы ведь пришли преподавать в лицей сразу по окончании вуза и проработали там более 15 лет, а потом ушли в ИТ…
Да, я учился в лицее, в историческом классе, закончил его в 1998 году, потом поступил на истфак БГУ.
Лицей стал местом отработки педагогической практики на 4-5 курсе. Уже будучи в аспирантуре, я вёл там занятия — и так постепенно втянулся в лицейскую жизнь. В 2007 году стал заместителем директора лицея по воспитательной работе, но истфак не бросал — закончил аспирантуру, защитил диссертацию. А в 2014 Вадим Матулис покинул должность директора, и её предложили мне.
По словам ваших учителей, будучи лицеистом вы впитали свободу «без рамок», которой славится это учебное заведение, и потому могли противостоять давлению со стороны министерства и других госорганов. А оно было?
Вот я бы не сказал, что в лицее совершенно нет рамок. Но уверен, его правила зиждятся на ответственности, уважении между всеми участниками образовательного процесса и свободе. Что касается давления, не могу сказать, что на меня давили.
У чиновников, которые работали с лицеем, всегда было понимание, что это особое учреждение, в котором собираются очень мотивированные, но критично думающие подростки. Наивно было бы полагать, что их можно просто так взять и «нормализовать».
Ни разу не вызывали на ковёр, не грозили пальчиком: приструните уже своих?
Были разные рабочие моменты, в том числе острые: случалось, что и на ковёр я ходил. Но в общем всё решалось мирно — не припомню наездов с требованием избавиться от каких-то конкретных учителей и набрать более надёжных и предсказуемых.
Было понятно, что у чиновников есть свои ожидания относительно нас, но ввести цензуру для учителей в высказываниях в том же Facebook, в своих личных беседах — ну, это просто нонсенс.
Я всегда считал, что такие вещи не должны влиять на учебный процесс, ведь это основная цель школы — учить детей.
Учителей сгоняли отмывать стадион «Динамо» после ремонта, самих учеников — на матчи по хоккею. В лицей БГУ такие разнарядки никогда не поступали?
Прямо такие — нет. С одной стороны радостно, что мы были от всего этого избавлены, а с другой — грустно за коллег из других школ, потому что это отвлекало их от основной деятельности и ложилось на плечи дополнительной нагрузкой.
Дело ещё, может быть, в том, что лицей — учреждение министерского подчинения, он не работает с местными властями — районными, городскими и прочими. А потому нас не включали в разнарядки.
Почему вы приняли решение уйти из лицея БГУ?
Конфликтных моментов, связанных с работой, чего-то, что заставило бы меня пересмотреть свои взгляды, не было. Я подошёл к определённому возрастному рубежу — 40 годам, и решил, что нужно что-то поменять. Захотелось чего-то нового. Моё решение было, скорее, авантюристким.
Уткнулись в стеклянный потолок?
С точки зрения карьеры — да. Я не хотел бы дальше идти по линии управления гособразованием — ни в министерство, ни ещё куда-то. Но в целом же я считал и считаю лицей идеальным местом для педагога — там созданы все условия, чтобы развиваться, творить, учиться у других и претворять свои идеи в жизнь, общаться с лучшей молодёжью в стране.
Почему пошли в ИТ?
Знаете, за время работы в лицее мне многому пришлось научиться: лицеисты делают газету — значит, надо было изучить Microsoft Publisher; готовятся к мероприятию — следует освоить видео- и графические редакторы. На заре педагогической деятельности я подрабатывал на оупенэйрах, концертах и выставках-мероприятиях — устанавливал сценическое оборудование и свет.
Когда я принял решение уйти из лицея, был в некоторой растерянности, потому что у меня не было конкретного видения, куда я пойду. Прошёл курс бизнес-анализа, а также курс UX/UI, но не забрасывал компании своими резюме, тем более, что и портфолио у меня никакого не было. По стечению обстоятельств друзья пригласили меня в компанию, в которой работали сами: я сходил на два собеседования — и вот уже год как занимаюсь образованием и развитием персонала здесь.
Что входит в ваши обязанности?
Составляю программу адаптации персонала, оцениваю достижения сотрудников, подбираю обучающие курсы, организую стажировку для студентов, сотрудничаю с вузами. Хотя коронакризис, карантин и переход на «удалёнку» определённым образом скорректировали наши планы — пришлось пересмотреть расходы в том числе и на образование и развитие сотрудников. Но есть надежда, что в будущем вырулим.
Вы работаете в компании почти год. За это время не поняли, куда двигаться дальше, — возможно, в разработку или тестирование?
Варианты есть, да и друзья-знакомые подталкивают «в спину»: почему бы тебе не пойти на курсы разработчиков, — но желания такого нет. Я понимаю, что не смог бы этим заниматься. Так зачем себя заставлять?
Возможно, в перспективе это вылилось бы в «сказочные богатства», но мне больше нравится заниматься тем, что приносит удовольствие, чем деньги.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.