«Попросил СЕО помочь отцу с работой, если что». QA-лид получил 13 суток. Он сын мэра

dev.by пообщался Филиппом о буднях в ЦИП на Окрестина и ИВС Жодино, оботношениях с отцом и о том, почему дети чиновников не хотят идти на госслужбу.

Расскажите, за что вас задержали 23 сентября?

Это достаточно весёлая история: в протоколе указано, что меня задержали в 22.30 (на самом деле в 23.20, просто перепутали цифры — бывает) около МакДональдса на Романовской слободе. 

Я шёл с работы — без флагов и транспарантов, ничего не скандировал, — хотел выйти за оцепление, чтобы вызвать такси и ехать домой. В центр машины не пускали. На светофоре увидел несколько человек в форме, спросил у одного сержанта, можно ли там перейти дорогу. Он замахал рукой на себя: «Проходи!» Я перешёл. 

А уже там меня встретил омоновец в каске: «Да-да, ты проходи — но только сюда». И бросил своему коллеге: «Давай на первый пост его». Я наивно думал, что меня выведут на какой-то первый пост оцепления — а там пойду себе дальше. Меня отвели в отделение милиции там же, и на свободу я вышел только спустя 13 суток.

«Оформили» там же — в отделении?

Нет, там я провёл там 2 часа — общался за жизнь с молодым «краповым беретом». Он рассказывал, что вот уже три дня подряд его привозят ночью туда и не говорят, что делать. И он сидит часами в «мобиле», читает Telegram-каналы — показывал мне телеграм-канал, который признан в Беларуси экстремистским, у себя на экране. 

Поговорили с ним про обучение QA — я же веду благотворительные курсы по тестированию: 70 человек курирую сам, а ещё 80 — вместе с ребятами из Geekbrains, а помимо этого принимаю участие в похожей инициативе от Andersen. Потом к нам подсел ещё эмвэдэщник, тоже стал расспрашивать, что да как, интересовался литературой — я посоветовал ему курс Святослава Куликова. 

По телевизору в это время шёл «Брат» Алексея Балабанова, и куча офицеров высокого ранга, как я понял, уже отставных, сидели и смотрели фильм. А потом меня увезли в Московское РУВД — и вот там уже всё было: сняли отпечатки пальцев, оформили. Закончили только к часам 4 утра, к 5 — нас привезли в ЦИП на Окрестина. 

Ещё в РУВД забрали вещи. Слава богу, я был одет в спортивные брюки и обут в кроссовки — у меня нечего было снимать: верёвочки вытянул — и всё. Другим людям даже самые маленькие шнурочки посрезали. 

У меня был с собой капитанский военный планшет, друг-вдвшник подарил мне его, когда уволился из войск. Я наклеил на этот планшет стикеры с «Погоней» и с Ниной Багинской: «Я гуляю!» — ничего запрещённого, но может, он кому бросился в глаза там, на светофоре на Романовской слободе. 

Родные знали о задержании?

Жена и брат узнали о том, что меня задержали, на следующий день — к обеду. Отец — уже после суда.

Как отреагировали?

Ну, а какой может быть реакция? Конечно, они все очень испугались, когда я не пришёл домой, переволновались. И родные, и коллеги искали меня везде, где только можно было, звонили в том числе и в Московское РУВД — там ответили: «Такого не было». В итоге нашли в списках «Весны». 

В интернете спрашивают, почему ваш отец не включил административный ресурс и не вытащил вас оттуда…

В мой первый день на Окрестина ребята тоже шутили, что папа меня сейчас «отмажет». Как раз приехала проверка — в камеру вошёл человек (я стоял лицом к стене, его не видел): «Ты, в красной майке, за что задержан?» «Ни за что!» — отвечаю. «А жалобы есть?» Я сказал, что мы хотим курить — а нас не выводят. Закончил он словами: «Мы подумаем о вашем дальнейшем пребывании здесь» — и вышел. 

Тогда ребята стали говорить, что скоро войдёт кто-нибудь ещё и скажет: «Выходи». Я ответил им, что скажу: «Спасибо, но я тут останусь». Потом я проанализировал ту ситуацию и понял — тот человек обратил внимание именно на меня из-за татуировки на предплечье: «Не быць скотам». Она хорошо видна, когда ты стоишь руки за спину.

Говорят, вас судили два дня подряд?

Да, я был последним в очереди — до конца рабочего дня оставалось всего 10 минут, поэтому заседание перенесли. 

Меня судили по Skype, слышно было плохо — половину слов не разобрать. Я даже не услышал, что мне вменяют сопротивление милиции и участие в несанкционированной акции. Но брат с женой наняли мне адвоката — он заметил несоответствие, и первую статью исключили. 

Второй тоже не должно быть: в протоколе указано, что я был задержан в 22.30, но у нас была распечатка разговора с женой в 23.09 — там я говорю, что уже иду домой, сейчас закажу такси — и приеду. Адвокат думал, что судья даст мне штраф, но он почитал её и сказал: «13 суток». 

Расскажите про будни в ЦИП на Окрестина: что запомнилось?

Многое — рассказов хватит на целый день до вечера, я написал за это время 11 стихов. 

 Я обратил внимание, что окна ни на Окрестина, ни в тюрьме в Жодино не закрывают: но это не пытки — просто заключённые курят прямо в камерах, потому что их не выводят на прогулки. 

Не выводят специально?

Нет, просто не успевают — поток людей такой, что во внутреннем всегда кто-то есть: то ли «новенькие», то ли те, кого отправляют в Жодино. 

Я не могу спать, если не покурю. Один капитан выводил меня ночью на пару минут покурить — не потому что я «большая шишка», а просто из сострадания. Он шёл мимо нашей камеры в 3 часа ночи — я отжимаюсь, проходил в 4 часа — а я стою у двери. Тогда он сжалился: «Пойдём», — угостил сигаретой из своей пачки.

А так в общем по-разному было: и грустно, и весело, и по-человечески тепло, потому что ребята друг друга очень поддерживали. 

Один бизнесмен читал своим соседям по камере лекции…

Я не читал лекций, но на свой курс приглашал. Некоторые записались — сейчас будем созваниваться. 

Ваше отсутствие серьёзно сказалось на работе? 

Сказалось, хотя, слава Богу, меня подменил мой коллега — отчитал за меня 2 лекции. Моя компания отнеслась очень лояльно — оказала хорошую поддержку. 

Вы общались с отцом после того, как вышли?

Да, вот только что опять говорили. У нас очень близкие с ним отношения. 

Вы ведёте разговоры о политике?

Конечно! И я уважаю его точку зрения, хоть могу быть с ней и не согласен. 

Telegram-каналы писали, что вы уговаривали отца покинуть пост мэра.

Он был председателем Госконтроля области, и только недавно стал мэром: он очень долго шёл к этому — и для него это не просто так. 

Как сын я должен поддерживать отца в любом его решении. И я поддерживаю.

Я разговаривал с нашим СЕО, попросил, «если что вдруг», помочь найти отцу работу, возможно даже у нас — чтобы он не испытывал тревоги за свое будущее. 

В РУВД, а потом в суде и в местах задержания знали, что ваш отец — глава Витебска?

Везде знали, потому что я почти сразу со старта говорил это. Почему — чтобы понять, нужно представить себя в моей ситуации: тебе нужна поддержка — хоть какая. В РУВД я видел, как давили, морально уничтожали спасателя ОСВОД — его забрали с работы, но он ничего не сделал. 

Люди по-разному реагировали на мои слова: кто-то думал, что я понтуюсь, кто-то наоборот говорил: «Класс» или «Да ладно! Быть этого не может». 

Может быть помните историю с сыном экс-генпрокурора Александра Конюка, который высказал солидарность со своей бывшей командой — PandaDoc. Почему дети госслужащих не хотят идти на государственную службу, а идут в ИТ?

Думаю, это закономерно. Они с детства видят, что такое госслужба, знают, как изнутри работает система, и не хотят стать её частью.

Вы были не только в ЦИП на Окрестина, но и в ИВС Жодино…

О да, это тоже весёлая история. В Жодино меня перевели 28 сентября, вечером. А до этого намекнули, что «завтра, может, выпустят». И когда мне сказали: «Выходи», — я решил, что меня и правда отпускают.

Ребята в камере оставили свои номера: «Ну ты звони». Кто-то сказал: «Выпей сегодня за нас пива!» И тут капитан говорит: «А ты в Жодино едешь» — и показывает большой палец вверх, типа, чтобы не переживал.

Говорят, что в Жодино лучше, чем на Окрестина. Так вот не верьте! В Жодино тоже не дают курить, и нет горячей воды — только холодная. На Окрестина до последнего дня передачи передавали каждый день — а в Жодино только по средам. 

В Окрестина мебель поновее. Хотя мы видели абсолютно раздолбанные новые тумбочки — рассказывали, что их сломали, когда били людей. Но в Жодино нас посадили в такую совковую камеру — хуже сложно представить. 

Но зато в Жодино в камеры вообще не заходят — боятся, возможно. Там много курсантов академии МВД, совсем молодые ребята. Кто-то из них всё время в балаклавах — вот эти психованные: орут, угрожают. Но многие не скрывают лиц. 

Один из этих парней говорил нам: «Вам надо уезжать!» «Так я айтишник, — отвечаю, — я хоть завтра уеду. А ты что здесь будешь делать?» Он подумал-подумал: «Надо всем нам уезжать». 

5 человек из Andersen прошли через Окрестина ещё в августе, сразу после выборов — некоторые из их историй попали в прессу. Зная, как сильно их били, вы не боялись попасть за решётку? 

Совсем не боялся, и везде пытался добиться соблюдения своих прав. Знаете, меня на Окрестина «мэром» называли, потому что я в первый же день «уволил» баландёршу. На стене в камере висел график прогулок — но он не исполнялся, и когда появился первый человек (это оказалась она), я стал требовать от неё, чтобы нас вывели, кричал, что дежурные профнепригодны: «Увольняться вам нужно!»

Одной женщине я сказал через окошко, что людей на Окрестина били, коллеги рассказывали. Она в ответ: «Не-е-ет, не били. Откуда ты это взял?» — а у самой голос дрожит, не я один это заметил. 

В воскресенье марш дошёл до Окрестина. Вас там уже не было, но тем не менее…

(перебивая) Мне брат об этом рассказывал — я очень негативно на это отреагировал. 

Ведь после этого на Окрестина запретили передачи, оттуда ушли волонтёры. Вы знаете, мы выглядывали в окно — и видели цепочки из людей, наших родных. И нам от этого становилось хорошо.

Да, в воскресенье туда пришла большая толпа, покричала «Выпускай». Но я не считаю, что такая поддержка лучше, чем родные лица, которые ты в любой момент можешь увидеть в окошко.

Помогаете devby = помогаете ИТ-комьюнити.

Засапортить сейчас.