Виктор Кувшинов впервые рассказал, как его задерживали

Я часто возвращаюсь в тот день, когда пришли эти добрые люди. Второе сентября 2020-го, будний, примерно 11 утра. Я у себя, на первом этаже сын с няней. Слышно, как во что-то играют.

Звонят. Трое. Удостоверение, в нем фотография, что-то написано, что-то наверняка очень важное, да еще и печать. И бумага, а в ней… Сейчас я понимаю, что это было заключение: вы тяжело больны, вас нужно осмотреть.

— Как же так? Да ведь ничего же не болит.

— Ну, вот так. Работа такая. Жена и ребенок дома?

— Ребенок и няня.

— Отправите их погулять? Вы же не хотите.

— Не хочу.

Собираются, выходят. Детский фиолетовый велосипед, зеленая калитка. Скомкано как-то вышло, даже не попрощался.

Осматривают. Но ведь на самом деле ничего не болело. Хотя ожидание было какое-то, предчувствие что ли. Да и вчера тревога.

Так и есть, нужно ехать. Везут. Там тоже добрые люди. Сначала один, потом ещё двое. Первый кричит, деревенский он что ли. Другой, белобрысый и худой, не исключает, что моя жена тоже может быть больна и рассуждает о том, что же тогда будет с моим сыном. Говорит, что презирает меня. Странно, ведь он меня совсем не знает. Ещё один, толстый, этот временами в роли хорошего полицейского. Машет красной книжкой с буквами У и К на ней.

Подсовывают белый лист и ручку. Рекомендуют самому написать свою историю болезни. Но я же не врач… Да и жалоб нет. Хотя есть, но с ними лучше в другое окошко.

Беседа спорилась. Часов через десять наконец-то удалось выяснить, что все это время я провел тут по собственному желанию. А дальше — уже по направлению.

Отвезли, дали спать на лавке в конуре.

А дальше завертелось. Кабинеты, комнаты, добрые люди в разной одежде, свет от лампы, больные, похожие на меня и не очень, грохот железных дверей, нары в несколько ярусов, а под ними пакеты, сумки, всякое барахло и еда. Табачный дым и чай. Тараканы.