«Айтишники не хотят топить деньгами эту печку». Поговорили с учёным НАН
«Мы гордились тем, что обновлялись и набирали молодёжь. Но они же неуправляемые! Что они делают в лабораториях — никто не знает. Представляете, „учёные против насилия“. И это началось с Академии наук!» — эти слова произнёс 13 августа председатель президиума НАН Беларуси Владимир Гусаков на встрече с директорами институтов в ответ на весть, что учёные подписали петицию в поддержку протестующих.
11 сентября в Академию наук приехал Александр Лукашенко. На встречу попали немногие — источник dev.by, молодой учёный, кандидат наук, ранее присутствовал на подобных встречах. Но об этой «узнал из СМИ». Как и о том, каких свершений и «прорывных разработок» ждут от него и его коллег. dev.by поговорил с ним на условиях анонимности о настроениях среди учёных.
Расскажите, что происходит в Академии наук, каковы настроения среди сотрудников?
Как и везде — ведь здесь тоже белорусы работают. Как сказал один мой друг: «Это уже не политика — это вопросы добра и зла».
Молодёжь озвучивает свою позицию открыто, люди постарше молчат, не высовываются: «Нам ещё внуков растить». Мне рассказывали, когда готовилась петиция от учёных против насилия, одному пожилому коллеге жена категорически запретила её подписывать: «Тебе столько лет — куда ты лезешь?»
Некоторые наши «пенсионеры» сейчас вспоминают, как в конце 90-х у них забирали лаборатории, грозились закрыть целые институты — они боятся, что снова так будет.
Вы были среди тех учёных, которые выходили на проспект Независимости?
Конечно! Многие учёные начали выходить с 13 августа. Мы ждали, что к нам выйдет кто-то из президиума, но наши надежды не оправдались. В ответ нас просто начали прессовать по-тихому — через руководителей. Например, сейчас давят на одного знакомого за то, что участвовал в акциях протеста, заставляют уволиться «по собственному желанию».
Постепенно на акциях стали появляться тихари в спортивных костюмах: сначала один, потом двое-трое. Затем приехал бусик без номеров — мы разбежались. В следующий раз бусов было уже три — тихари устроили засаду прямо у президиума. Но наши ребята увидели — и «перетекли» к кинотеатру «Октябрь», пошли вдоль проспекта. Тихари и бусы за ними.
Около общежитий БНТУ тихари перегруппировались, хотели уже хватать нас — а мы свернули на тихую улочку с односторонним движением. Бусы отправились в объезд и встали в пробку на Якуба Коласа. А наши учёные вернулись на проспект и растворились среди прохожих.
Дальше стало понятно: выходи, не выходи — вести с нами диалог никто не будет.
Какие требования вы собирались выдвинуть перед президиумом, если бы кто-то из его членов вышел поговорить?
Мы хотели, чтобы члены президиума использовали своё влияние, чтобы остановить насилие в отношении мирных граждан, освободить задержанных демонстрантов и политзаключенных. Но руководство академии ответило, что НАН Беларуси «вне политики».
Это вызвало возмущение: учёные «вне политики», мирно протестовать нельзя. Но зачем-то есть ячейки «Белой Руси» в академии. И нас заставляют участвовать в конкурсе «100 идей для Беларуси» и других провластных мероприятиях.
Есть и другие вещи, которые нас возмущают: например, что любой научный проект должен быть коммерциализирован. И все ведь знают, что из 10 стартапов выстреливает только один — почему у белорусских учёных должно быть по-другому?
Наука — это не инженерия, а поиск: ты сделал шаг-другой, потом придёт ещё кто-то — и оттолкнётся от того, что сделал ты, и пойдёт дальше. Твой поиск не всегда завершается успехом, но отрицательный результат — тоже результат: научное сообщество понимает, что этот путь ведёт в никуда, там за дверью ждёт фиаско. А нам говорят: «Э нет, предложил тему — покажи результат».
У нас был аспирант, которого «додавила» бюрократия: у него был маленький, но очень нужный проект на 2 тысячи рублей. Сколько бумаги понадобилось исписать, чтобы его запустить! А потом мы ещё 3 года писали отписки, чтобы оправдать расходы: «Нет, мы это не продали, но зато сами пользуемся».
11 сентября в Академии наук побывал Лукашенко. Были ли вы приглашены на встречу?
В этот раз — нет, однако ранее было правило: 20% приглашённых на таких встречах составляли молодые учёные.
Мы потом шутили, что сейчас Лукашенко приезжает только к своим избирателям: а это либо ОМОН, либо «верхушка» учреждения. Встреча прошла, как будто её и не было: если бы не СМИ, то мы бы о ней и не узнали. Как и о её результатах.
справочно
На встрече с учёными Александр Лукашенко сказал: «Ждём от вас прорывных разработок и новых решений в различных отраслях: медицине, сельском хозяйстве, энергетике, строительстве, жилищно-коммунальном хозяйстве, машино- и приборостроении, производстве современных материалов, развитии нано- и биотехнологий, освоении космоса».
Ваша лаборатория занимается той отраслью, где ждёт научного прорыва Лукашенко. Правильно?
…И вот это мне не понравилось. Я прочёл первую фразу и подумал, с этим будут проблемы: прорывов не бывает по щелчку пальцев.
Почему?
Потому что у нас, увы, так: хочешь что-то сделать — сначала найди завод, который станет играть по правилам государства.
Частные компании, в том числе члены ПВТ, очень неохотно сотрудничают с нами, хотя у нас есть крутые разработки, — как только они узнают, что мы из Академии наук, говорят: «Нет, мы не будет топить деньгами эту печку».
А ещё многие проекты так и не доходят до «прорыва», потому что не находят поддержки.
Пресса ещё 6 лет назад писала, что скоро вместо соли зимой дороги будут посыпать реагентами из отходов, которые получают при переработке сахарной свеклы — и всё, тишина, ни слова больше об этой разработке.
Загуглите «победители конкурса «100 идей для Беларуси». Скольким из них государство помогло воплотить свой проект в жизнь?
Химик-органик Дмитрий Василевский, на счету которого десятки научных работ и открытий международного значения, как-то рассказал в интервью dev.by, что учёные «ведут болотный образ жизни» — «даже если им предлагают деньги, не берутся за проекты, просто потому что боятся ответственности — ведь исследовательская работа может так и не привести к желаемому результату».
Мне кажется, в некоторых лабораториях и сейчас есть такое — люди «висят на бюджете», получают по 300-400 рублей, и ничего не делают.
У меня есть знакомый, который получил PhD в Европе, открыл свой бизнес — работает со Сколково и пытается пройти на Kickstarter. Придя в гости ко мне в лабораторию, он вспомнил, как сам работал в Академии наук: «За 2-3 года я выпил столько чаю — больше, чем за всю жизнь». Я ещё спросил, неужели такая нервная работа была. «Нет, просто нечего было делать».
У меня другая ситуация: мой первый научный руководитель сказал мне: «Ищи деньги сам!» И я крутился — искал. За все 10+ лет не вспомню ни дня, чтобы я сидел и ничего не делал.
Сейчас мои знакомые предлагают: объяви итальянскую забастовку — и гоняй чаи на работе, — а я не могу, у нас куча проектов. И у коллег тоже.
Наши физтехи работают над созданием новых сплавов и методов их обработки, информатики делают базы данных для больниц и поликлиник, физики — оптику для медицины, фитолампы для парников. Мы все много лет боролись, чтобы в государственных и частных компаниях нас уважали и давали нам заказы — мы не можем их подвести сейчас.
После визита Лукашенко обсуждали ли вы с руководством, каких «прорывных разработок и новых решений» от вас ждут?
Нет, и как я уже сказал, если бы не СМИ, мы бы вообще ничего не знали о том, чего от нас ждут.
Перед нашей беседой вы сказали, что ваши молодые коллеги недавно подбили статистику, и получилось, что в Академии наук числится 16 тысяч сотрудников, но учёных из них — всего 8 тысяч.
Да, это правда.
А сколько среди них молодых учёных?
По официальной статистике, около 30%. Лет 5 назад я видел в отделе кадров список молодых учёных нашего института — всего 97 человек. Из них по имени я знал 20, а сейчас и того меньше. К сожалению, сюда идут либо фанаты, либо какие-то случайные люди — но они, как правило, сразу же уходят.
Читать на dev.by