Айтишник, которому дали три года химии, рассказал про 6 месяцев в СИЗО
В начале февраля суд Октябрьского района присудил айтишнику Андрею Позняку 3 года «химии». Его обвинили в организации и подготовке действий, которые грубо нарушили общественный порядок в августе прошлого года. До вынесения приговора айтишник полгода провел в СИЗО на Володарке. Сейчас он на свободе. Ждёт суда по поводу поданной апелляции. Об особенностях пребывания в СИЗО Андрей написал пост в фейсбуке и рассказал некоторые подробности dev.by.
По данным незарегистрированного правозащитного центра «Весна», Андрея Позняка задержали 11 августа на выходе из парикмахерской и доставили в Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией. Через два дня на государственном телевидении был показан сюжет, в котором утверждалось о задержании нескольких координаторов акций протеста. Якобы они организовали штаб на 17 этаже гостиницы «Беларусь» и оттуда управляли сотнями протестующих. В сюжете показали и Андрея Позняка.
Его адвокат Павел Пивоварчик настаивал, что видео было записано после избиения и под угрозами.
— После задержания его доставили в здание ГУБОПиК, где несколько человек избили. Потом включили видеокамеру и потребовали, чтобы он признался в организации и участии в массовых беспорядках. Снимали четыре раза, каждый раз уточняли, что он должен говорить. В итоге записали какие-то ролики и больше никаких действий с ним не проводили.
Андрея Позняка признали политзаключённым.
Быт
Подъем был в 6, отбой в 22. Спать днём нельзя, но если на смене адекватный продольный (сотрудника охраны на этаже), он закрывает на это глаза. Но некоторые даже лежать не разрешают.
Завтрак в 6, обед в 13, ужин в 18. На это время выдают алюминиевые тарелки и ложки. Посуды, полок и приспособлений нет — приходится извращаться. Пища плохая — в основном высокоуглеводные каши, водянистые пюре и супы. Мяса и рыбы почти нет. Овощей и фруктов нет в принципе (могут передавать родные и знакомые). Всем выдаются алюминиевые кружки без ручек — из-за высокой теплопроводности пить из них крайне тяжело. Посуда и приборы запрещены.
Полок нет, вещи надо хранить в сумках под нарами. Веревок, на которых можно сушить постиранные вещи, тоже нет. Заключённые их плетут из ниток от распущенной одежды, но во время «шмона» обычно всё это срезается.
Вода холодная. Туалет в камере. В каких-то камерах жарко (из-за большого количества людей на квадратный метр), в каких-то холодно (так как батареи слабо греют и окна тонкие).
Свежего воздуха не хватает везде. В большинстве камер нет дневного света. Во многих камерах есть телевизор, по которому идет 8 госканалов.
Каждый день можно выходить на «прогулку» — дворики с решетками сверху и высокими стенами размером от 2×2 до 4×9 метра. В целом касательно быта всё достаточно тяжело. Но человек ко всему очень быстро адаптируется и со временем это перестает быть проблемой.
Еда
Передачи ограничены 30 кг в месяц на человека. По посылкам ограничений нет — каждая может быть до 50 кг, их количество в месяц — любое. Поэтому что не очень быстро портится, лучше посылкой отправлять. Из Минска они доходят примерно за два дня.
Ограничений по еде достаточно много, большинство из них смешные и здравого смысла, как и во всей этой системе, искать не стоит. Например, можно апельсины, но нельзя грейпфруты, запрещены авокадо, лаймы, базилик, шпинат и т. д. Рыбу и мясо можно солёные (не жареные и т. д.).
Денежные переводы
Денежные переводы просто делаются на ФИО заключенного. Квитанция ему приходит в течение недели (с именем того, кто осуществил перевод). Эти деньги можно тратить раз в 2 недели на «отоварке» — там можно купить сигареты, туалетную бумагу, спички, разные сладости, дезодорант, моющие средства, шампунь, воду, соус, тряпки и клеенку. Выбор очень маленький.
На имя заключенного можно выписывать газеты и журналы. Учитывая, информационный блок, это достаточно полезно.
Письма
Четкого понятия, по какому алгоритму пропускают письма, увы, нет. Бывает, следователь или оперативный сотрудник могут поставить все письма (или только от родных) конкретному заключенному «на паузу» — в целях давления или просто в целях воспитательных работ. Также не пропускают письма с политическими новостями, с какой-либо информацией, касающейся уголовного дела, со сканвордами, художественными произведениями и написанные на иностранном языке.
Все остальное — совершенно непонятно. Повлиять может текущий цензор, его настроение и просто везение. Мне, например, не дошло очень много открыток, где написано буквально по паре строчек текста, половина писем от одних и тех же людей, вообще ни одного письма от конкретного человека и т. д. У меня ощущение, что когда скапливалось слишком много непроверенных писем, они их тупо выкидывали — надеюсь, ошибаюсь. Кстати, заметил, что цензоры подчеркивают маты в письмах. Но не уверен, что это вляет на что-либо. По странам корреляции тоже нет.
В Новый год работал только один цензор — не думаю, что они разгребли хотя бы 30% завалов за ту пору.
Библиотека и книги
Никакие книги вообще нельзя передать уже в СИЗО — ни художественные, ни учебную литературу, ни даже УК РБ с недавних времен.
В СИЗО есть библиотека, сотрудники говорят, что неплохая. Видимо, они раньше почти не сталкивались с читающей публикой. Трендовой и современной non-fiction литературы там, конечно, нет. Но есть много классики (Ремарк, Достоевский и т. д.). Самая популярная книга там — «Шантарам». Есть, кстати, книги на английском, но мало. Мы читали Стивена Кинга, немного американской «классики» и неизвестные детективы.
Начальник библиотеки (бывший начальник СИЗО) говорит, что в библиотеке около 10 тысяч книг. Но главная проблема в том, что у них нет каталога. То есть действительно никто не знает, какие книги там есть и приходится постоянно угадывать.
Мы запрашивали около 30-40 книг (это происходит раз в 2-3 недели) — приносили 5-6. Уверен, что они «ищут» не особо внимательно и по СИЗО ходят примерно одни и те же книги.
Вообще, сейчас там много хороших людей находится. Есть, конечно, много обычных «уголовников», для которых это все — образ жизни. Но за счёт четких тюремных правил, конфликтов там практически не бывает. Сами заключенные стараются не усугублять незавидное положение ни себе, ни тем, кто рядом.
На свободе
Мы подали апелляцию. Её должны рассмотреть через месяц-два. Я под подпиской о невыезде. А ограничений больше никаких нет. Работаю, занимаюсь спортом, хожу по магазинам и ресторанам. Пока что.
Читать на dev.by