Встреча с Олегом Хусаеновым: «Почему кризис не повод ставить бизнес на паузу». Как туда попасть? 👨🏻‍💻
Support us

82-летний испытатель космических ракет на Байконуре — об «ИТ-роте» 60-х

Оставить комментарий
82-летний испытатель космических ракет на Байконуре — об «ИТ-роте» 60-х

Полковник в отставке Иван Иванович Уминский почти четверть века тестировал советские космические и баллистические ракеты. Он был командиром испытательной части. «А такие части в своё время были основными структурами на Байконуре. Мы занимались всем: и пуск готовили, и ракеты проверяли, и анализ постфактум проводили», — рассказывает он.

dev.by расспросил Ивана Ивановича о жизни и службе на космодроме Байконур.

Читать далее…

Армия, а не институт: «К 9 классу несколько раз прочёл воинские уставы»

— Представляясь, я обычно говорю: «Моя фамилия — Уминский: от слова Минск, только впереди «у». Родился в Копыльском районе в деревне Горностаево в 1935 году. Я был третьим ребёнком у своих родителей: мои старшие сёстры умерли во младенчестве. Когда на свет появился я, старики посоветовали отцу: «Дай сыну своё имя», — и меня нарекли Иваном Ивановичем.

В школу я пошёл не в 6 лет и не в 7, как мои младшие сёстры и брат, а в 9, потому что отец сказал так: «Освободит Красная армия Беларусь от фашистов, тогда и пойдёшь учиться. В немецкую школу не пущу!» Потом это решение не раз мне аукалось: хотят меня послать учиться дальше — а я по возрасту не подхожу, старше, чем нужно.

Мальчишкой жизнь меня научила одному — трудиться. Со школы пришёл домой, учебники на стол сложил — и бежишь в поле или в огород до вечера. Домашнее задание делаешь, когда за окном уже темно.

В школе мы проходили военную подготовку: к 9 классу я уже несколько раз прочёл воинские уставы и сделал вывод, что с моим характером и воспитанием дорога только в армию. Она стала моей судьбой.

После школы я поступил в Минское артиллерийско-миномётное училище. Мой классный руководитель очень не хотел, чтобы я шёл в армию, уговаривал пойти в институт — я был очень силён в математике и физике. Но я был упрямым. Всё равно пошёл и окончил блестяще: в листке в личном деле, что сейчас лежит в военкомате, 21 дисциплина — и напротив каждой стоит «отлично».

А как окончил я училище и пошёл служить, понял: быть отличником мало — я же тёмный, за 20 лет ни разу в театре не был. И начал восполнять этот культурный пробел — ходил в театр и в музеи, посещал выставки.  

Новость, от которой почти со всеми жёнами случалась истерика

— В тот момент, когда 12 апреля 1961 года Юрий Гагарин вышел на околоземную орбиту, я стоял на плацу во Франкфурте-на-Одере. И даже подумать не мог, что несколько лет спустя буду воочию наблюдать запуск советских ракет в космос.

На Байконур я попал после Военной академии имени Дзержинского в Москве. На распределении сказали просто: «Поедешь в Тюра-Там». А о том, что ждёт мою семью (за год до этого я как раз женился) в далёком казахском посёлке, — ни слова. «Без комментариев!» — как сейчас говорят.

Я эту новость принял нормально, хотя на меня в тот момент пришёл запрос в одну из дивизий между Москвой и Ленинградом, и его даже одобрил главком ракетных войск. Но надо — значит надо, да и моя жена без колебаний согласилась ехать. А другие и сознание теряли, и истерики закатывали — мол, «в каком глухом ауле придётся жизнь губить».

Но это ведь была самая настоящая «мобилизация», как в 1941 году, когда на Советский Союз напали фашисты. Только на сей раз нужны были самые лучшие инженеры — и возражения не принимались.

Скажу сразу, я очень доволен, что попал на Байконур. Это такое счастье для человека — каждый день видеть результаты своей работы. Иные специалисты трудятся так тяжело, что жизни буквально не видят, а зачем это всё — не понимают. И потому выгорают. А мы все хорошо знали, зачем каждое утро идём на работу.

Мы делали большое дело! Байконур ведь строили не только, чтобы наша страна могла осваивать космос, но в первую очередь, чтобы защититься от ядерных ударов и предотвратить агрессию любого политика-сумасброда. Это было время, когда шла холодная война с США — и СССР нужен был ядерный щит.

Кстати, вспомнил примечательный случай: в Советский Союз приехал Шарль де Голль — и его пригласили на Байконур. Когда французскому президенту показывали пуск боевой ракеты, де Голль поинтересовался, не нацелены ли ракеты на Францию. Ему ответили, что эти ракеты нацелены на те страны, в которых размещены войска НАТО. Вернувшись в Париж, де Голль тут же вышвырнул штаб-квартиру НАТО из своей страны, и лишь недавно Франция вернулась в эту организацию. Как видите, Байконур оказывал своё влияние и на политику других стран.

Быт: мокрые простыни, трёхметровые потолки, добрые отношения и неплохие деньги 

Мы приехали в Тюра-Там в июле 1966 года. Первое впечатление — словно в баню попали: жара невыносимая. Бывало, мы с женой выходили в полночь подышать свежим воздухом, — а на улице свыше 30 градусов. Ложась спать, мы накрывались мокрыми простынями, а через полчаса они уже были сухими.

Байконур построили в невиданно короткие сроки — за полтора года. К тому времени, как я туда приехал, уже и спутник запустили, и Гагарина отправили в космос. А первым специалистам, прибывавшим к месту службы, толком и жить негде было. Офицеры с жёнами и детьми ютились в казармах или ещё хуже — в землянках. Комнаты перегораживали простынями и так жили: в тесноте, да не в обиде.

Город, впрочем, рос быстро. Говорят, в то время кроме убогих «хрущёвок» и строить ничего нельзя было, но генерал-майор Георгий Шубников такие дома на Байконуре построил! Высота потолков в трёхкомнатной квартире, которую я получил позже, была 3,5 метра.

Рядом на нашей площадке было ещё 2 квартиры. В двухкомнатной жил полковник из вычислительного центра: у него был один ребёнок, поэтому «трёшка» ему не полагалась. А однокомнатную держали для Сергея Королёва: он там почти не бывал, потому что жил в своём домике на старте, но «мало ли в городе застрянет — надо же где-то спать».

Все праздники мы с соседями отмечали на лестничной площадке: приходили, например, с первомайской демонстрации, составляли вместе столы — и весь подъезд поднимался к нам на 3 этаж.

Жили очень дружно. Соседка могла прийти попросить майонеза — а жена ей: «Конечно, возьми на кухне в холодильнике!»

И такие же отношения были в коллективе. Уже несколько десятков лет прошло — а каждый год в первое воскресенье июня мы собираемся в Москве и празднуем день рождения Байконура. Сама жизнь там, изнурительная жара и тяжёлая, ответственная работа спаяли нас так, что до сих пор мы держимся особым кланом. Я знаком с некоторыми специалистами с Плесецкого космодрома, а также из Капустина Яра, — около 300 человек из них получили квартиры в Минске. Так вот, они не так к друг другу прикипели.

Со временем наладился наш быт. Все проблемы решались. К примеру, когда встал вопрос, что некоторым детям не хватает молока, у нас открылись «молочные кухни».

Справедливости ради стоит заметить, что мы и зарабатывали неплохо: гражданские зарплаты на Байконуре были выше, чем по всему Советскому Союзу. Плюс мы получали сверх 15% «режимных» — за «секретность», а также и надбавку за службу в сложных климатических условиях. А в 1987 году, когда я вышел на пенсию и уехал в Минск, на Байконур приехал Михаил Горбачёв. С того момента стали считать, как на Дальнем Востоке, — год за полтора, и оклады подняли в 1,5 раза.

Авария: как 30 человек выжило только потому, что у подчинённых Ивана Ивановича было своё мнение 

Меня часто спрашивают, каких космонавтов я запускал. Я отвечаю: «Никаких!» Часть, которой я командовал, занималась исключительно ракетно-космической техникой.

По нормативам в каждой части должно было служить не менее 85% инженеров, но в моей было меньше — где-то 65%. Один раз на запуск приехала госкомиссия — был даже «второй советский человек в космосе» Герман Титов. И начальник управления возьми да скажи при них: «Я не знаю, как Иван Иванович проводит испытания: у него такой низкий процент инженеров в части». А я в ответ говорю: «Я не в диплом смотрю, а на человека обращаю внимание — как он относится к своей работе, как вникает в детали, проявляет инициативу и берёт на себя ответственность. Вот что в конечном итоге даёт результат!» Мои слова тогда всем понравились.

Ещё в молодости мне запомнились три высказывания, которые взял за свои жизненные принципы. Первое принадлежит Феликсу Дзержинскому — я записал его ещё будучи курсантом училища: «Никогда не отдавайте делу половину души, а всю душу или ничего». Второе — цитата из кинофильма военных лет: «Нам голова дана принимать решения, не задумываясь, дадут за это орден или снимут голову». А третье я услышал от маршала Советского Союза Родиона Малиновского, когда тот выступал перед офицерским составом: «Если вы пришли к начальнику со своим мнением и убеждены в собственной правоте, — с этим же мнением вы должны от него и уйти».

Когда говорю это в какой-либо компании, первые два принципа принимаются безоговорочно, а третий вызывает споры: «Э, да такого быть не может!» «В народе говорят: я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». И мне жаль тех, кто произносит эти пошлости и верит, что так и должно быть.

Я всегда был за то, чтобы подчинённые высказывали своё мнение. Был даже случай как-то: я отдал распоряжение — а через пару дней приходит ко мне рядовой и говорит, что делать надо вот так-то, а не как я велел. И точно, так же лучше! Я от радости его обнял, был бы девушкой — поцеловал бы. А потом собрал своих замов: «Вы же должны думать над тем, что я говорю, а не бросаться бездумно исполнять. Если есть лучшее решение — возразите мне!»

Расскажу ещё кое-что: в 1978 году у нас во время запуска случилась авария. Печатая полётное задание, машинистка в столице допустила ошибку — в результате ракета вылетела из шахты и сразу упала. Взрыв был сумасшедший. Но накануне, ещё до Госкомиссии, 3 моих подчинённых подумали, проявили разумную инициативу.

Ещё вечером перед стартом главный инженер сказал мне: «Иван Иванович, я тут приказал замуровать отверстия, которые пробили строители, когда на днях проводили дополнительные линии связи. А то мало ли что: ещё газы или компоненты топлива попадут на командный пункт». Какой молодец, похвалил я его, — сам-то не догадался. Потом начхим перед запуском подошёл ко мне и заметил: «Я на всякий случай принёс на всех фильтрующие противогазы. Мало ли что будет!» А энергетик включил аварийное освещение от аккумулятора: «Вдруг останемся в темноте».

Только вообразите: от решений этих людей зависела жизнь 30 человек на временном командном пункте. Благодаря их инициативе все остались целы и невредимы.

Культура производства: почему случались неудачные запуски

24 октября 1960 года при подготовке к первому испытательному запуску ракеты Р‑16 на Байконуре погибло более 70 человек, в том числе Главный маршал артиллерии Митрофан Неделин. А ровно три года спустя в лифте одного из стартов во время испытаний вспыхнул пожар, который привел к гибели 8 участников испытаний.

С тех пор было принято решение — в этот день испытаний на космодроме не проводить. К счастью, по моей вине и вине моих подчинённых трагедий не случалось.  

Неудачные запуски бывали — не без этого! Самое главное было, чтобы не погибли люди. Траекторию полёта выстраивали так, чтобы по пути следования ракеты не было ни населённых пунктов, ни даже пасшихся на поле отар — их убирали «с трассы».

В 1960 году после взрыва, повлёкшего гибель людей, Хрущёв был готов стереть в порошок главного конструктора Михаила Янгеля. Но Сергей Павлович Королёв сказал: «Такое может случиться с любым из нас — в том числе со мной». В конце концов в ракете полмиллиона систем, приборов, блоков, деталей.

Я как-то купил новый смеситель, поставил его, а потом смотрю: вода под мойкой собирается. Начал разбираться, а там тоненькая-тоненькая капиллярная струйка, как будто кто-то иголочкой проткнул металл. Представляете, если бы такое миллиметровое отверстие оказалось в одной из труб ракеты? Вот то-то и оно.

Помню, мы перегружали изделие на установщик, чтобы опустить его в шахту. Я подзываю к себе помощника главного конструктора и говорю: «У вас, видно, произошла большая смена кадров». «Почему вы так решили?» — спрашивает он. «А вы гляньте, как замотаны изолентой 13 кабелей вдоль изделия. Когда будем перекатывать его на установщик, их же всех до единого перережет». «Ой, точно!» — восклицает. Не стану ругать работника: видно было, что старался — на совесть заматывал. Но ведь совершенно не понимал, что делает!

Или вот ещё случай: в управление полётов привезли прибор, который на заводе не проверили на стенде, как положено, — а просто собрали и отправили. И дали телеграмму: «Исправность гарантируем». В итоге оказалось, что сборщица ошиблась — палочку с ноликом местами перепутала, и ракета не полетела.

Мне рассказывали, как в 1965 году после одного из пусков Королёв пришёл в солдатскую чайную и разоткровенничался: «Если бы мне дали в подчинение промышленность Чехословакии, я уже был бы на Луне из-за одной только культуры производства». Вот из-за отсутствия такой культуры, бывало, случались неудачи на космодроме.

Значит ли это, что ошибок было слишком много?

Вы теперь будете думать, что ошибок у нас было много. Но это не так. До принятия на вооружение или до пуска все ракеты по многу раз проходили через наши руки: инженеры-испытатели космодрома вносили до 3-4 тысяч изменений, исправлений, уточнений — и отправляли их исполнителям снова и снова.

Любая операция выполнялась на Байконуре так: один специалист читает инструкцию, другой в это же время выполняет, а третий стоит над ними и контролирует. И все трое расписываются в бортовом журнале — чтобы знать, с кого спросить в случае ошибки. А то потом ведь концов не найдёшь.

Вот у нас был случай: испытатель обнаружил, что один из направляющих штырей в стыке первой и второй ступеней нестандартный, сказал своему начальнику, а записать в журнал забыл. Дефект не устранили — и в итоге старт ракеты оказался аварийным. Понятно, что испытателя сразу понизили в должности и перевели служить в часть.

Кроме опытных испытаний, на космодроме Байконур проводились научные исследования — это был целый комплекс, единственный во всём мире. Я не пророк, но мне кажется, больше таких и не будет. Ни одна страна не потянет, разве что в будущем Китай.

У нас, бывало, мороз 30 градусов, или ветер порывистый свыше 20 м/с, а всё запускается, всё летит: техника и в самых экстремальных условиях не подводила. А в США 5 градусов мороза стукнет — и они отменяют запуск, говорят, что ракета обледенела.

Когда СССР не стало, стало доноситься: «Зачем нам нужен этот Байконур!» — и некоторые серьёзные программы и проекты не увидели свет. А в США в то же время специалисты NASA по школам ездили — изымали из музеев подаренные ранее элементы космической техники, чтобы их повторно использовать.

Космонавты: оброненная ватка могла помешать космической карьере

Ни одна моя встреч в школах, институтах не обходится без вопросов о космонавтах. С некоторыми я был знаком. У меня даже есть небольшая книжечка — журнал, посвященный Гагарину, — где я собрал более 40 автографов космонавтов. И ещё 20 подписей у меня в альбоме с фотографиями.

Могу сказать, что в целом это были обычные ребята — такие же люди, как и мы с вами, но с железной волей. Они прошли жёсткий отбор: первых 20 претендентов выбрали среди 3 тысяч человек — по всему Советскому Союзу. 12 из них стали космонавтами, остальные 8 так и остались претендентами.

По разным причинам эта восьмёрка так и не полетела. Кого-то, как лётчика Анатолия Карташова, подвело здоровье. Я встречался с ним в Киеве, Анатолий рассказывал, что после того, как во время тренировки решил увеличить нагрузку на центрифуге, у него на спине появились капиллярные кровоизлияния. Его списали.

Другой кандидат в космонавты Валентин Бондаренко во время тренировки в барокамере вытер ваткой пот со лба да и бросил — а она попала на электроплитку. Лётчик не дал сигнала открыть барокамеру, пытался погасить огонь сам. А когда его достали, только и успел сказать: «Я сам виноват».

Знаю также, что космонавтов отчисляли и по недисциплинированности. Как-то пошло несколько человек на реку купаться. Валерий Быковский предупредил: «Ребята, тут дно близко — камни, будьте осторожны, не прыгайте!» Но один из кандидатов не послушал — сиганул с разбега, получил вывих шейных позвонков, и его отчислили.  

Требования к дисциплине на Байконуре для лётчиков-космонавтов были колоссальными — ведь это были не детские игры: они ступали на неизведанную доселе тропу.

Запреты на Байконуре: с космонавтами не фотографироваться, с жёнами не делиться

До 1969 года с сотрудники космодрома с космонавтами не фотографировались — даже личные фото были под строжайшим запретом. А в январе 1969 года, когда в космос полетели Владимир Шаталов (его автограф у меня в коллекции был первым) и Алексей Елисеев, а затем вторым пуском к ним присоединились Евгений Хрунов и Борис Волынов, — этот запрет сняли.

Когда все четверо приземлились, первый заместитель начальника космодрома дал команду: надо подарить им в подарок альбомы. Мне велели подумать, как эти альбомы подписать — времени на всё только час. И я решил: пойду на обед не по центральной улице, а дворами. Я же себя знаю: буду думать, честь кому-то не отдам — ещё патруль задержит. Иду себе, задумался крепко, и тут как назло кричит кто-то: «Капитан! Капитан!» Оглядываюсь, а там подполковник с повязкой: «Почему вы мне честь не отдали?» А я даже растерялся немного: «Да я получил такое задание, что не видел вас — обдумывал». Он рассмеялся только: «Ничего, бывает».

Сейчас я встречаюсь с ветеранами Байконура, и каждый из них говорит примерно одно и то же: «Мне и рассказать-то нечего: я кроме своих вычислительных машин не видел ничего». И я их понимаю. Так все мы жили, даже с жёнами ничем не делились.

Наши жёны тоже работали на космодроме. Правда, не все: я знаю, что около 6 тысяч из них сидело дома. Причём, среди них не было ни генеральских, ни полковничьих жён — в основном супруги младших офицеров. Почему? А потому что молодые девушки приезжали и говорили, к примеру: «Я кибернетик — найдите мне работу по специальности!» А жёны полковников и генералов шли на любую работу.

ЭВМ, которая выдавала байконуровцам бумажки с дедлайнами

При мне на космодроме служил один умелец, старший лейтенант: он собрал вокруг себя «кулибиных», и сделал для части автоматизированный командный пункт.

А затем он создал на базе нескольких электронно-вычислительных машин АСКИ — автоматизированную систему контроля исполнения. Он бывал на всех мероприятиях, которые проводил начальник космодрома, и подробно всё записывал. А потом вносил информацию в АСКИ — и машина выдавала небольшие полоски бумаги, на которых было указано, кому и к какому сроку что сделать. И ты должен был уложиться в срок, иначе готовься к разбору. А машина «выплёвывала» предупреждение: например, за два дня до намеченного срока — «Осталось столько-то». Сегодня у всех в телефонах планировщики, а дедлайны не выполняются. По телевизору то и дело слышишь, как президент отчитывает чиновников: «Год назад я дал вам поручение, приехал — а тут и конь не валялся». А была бы такая машина и дисциплина, как на Байконуре, — давно бы всё сделали.

Прощаясь со своим испытательным управлением, я привёл слова песни из кинофильма «Трактир на Пятницкой»: «Господа офицеры, я прошу вас учесть, кто сберёг свои нервы, тот не спас свою честь». Но мне удалось сберечь и то, и другое — и это делает честь прежде всего вам, друзья мои».

Жизнь гражданская: с некоторыми, пока не пошлёшь их, каши не сваришь

Я первые два года на пенсии я не занимался ничем — ходил по Минску пешком, изучал город. Потом меня пригласили сначала в федерацию профсоюзов на курсы, а затем, когда Советский Союз распался, — я работал проректором института МИТСО.

Был учёным секретарём Военно-научного общества при Центральном Доме офицеров, трудился в Белорусском союзе офицеров, а сейчас возглавляю общественную организацию ветеранов Байконура в Минске.

За 32 года службы я ни перед кем из подчинённых не выругался матом. А когда вышел на пенсию и стал работать в Минске, понял, что с некоторыми солидными людьми, пока не пошлёшь их по известному адресу, — каши не сваришь. Вот она, жизнь гражданская.

Фото: Сергей Гудилин

Олег Хусаенов в DZ CLUB в эту субботу

Успеть купить билет

Читайте также
Телескоп «Иноуэ» снял Солнце в рекордном разрешении
Телескоп «Иноуэ» снял Солнце в рекордном разрешении
Телескоп «Иноуэ» снял Солнце в рекордном разрешении
NASA обновила интерактивную 3D-карту Солнечной системы
NASA обновила интерактивную 3D-карту Солнечной системы
NASA обновила интерактивную 3D-карту Солнечной системы
2 комментария
Впервые опубликован детальный снимок планеты за пределами Солнечной системы
Впервые опубликован детальный снимок планеты за пределами Солнечной системы
Впервые опубликован детальный снимок планеты за пределами Солнечной системы
NASA продолжает получать сигналы от «Вояджера-1» — он летит уже 45 лет. Правда, иногда ломается
NASA продолжает получать сигналы от «Вояджера-1» — он летит уже 45 лет. Правда, иногда ломается
NASA продолжает получать сигналы от «Вояджера-1» — он летит уже 45 лет. Правда, иногда ломается

Хотите сообщить важную новость? Пишите в Telegram-бот

Главные события и полезные ссылки в нашем Telegram-канале

Обсуждение
Комментируйте без ограничений

Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.

Комментариев пока нет.