Когда даже ИТ-компании лихорадит от коронавируса, традиционные офлайн-предприятия впору подключать к кислороду. dev.by вспомнил айтишников, вложившихся в непрофильные активы, и спросил, как себя чувствует их бизнес.
Первым откликнулся Юрий Мельничек, в чьём портфеле в своё время поместился целый скалодром.
Когда даже ИТ-компании лихорадит от коронавируса, традиционные офлайн-предприятия впору подключать к кислороду. dev.by вспомнил айтишников, вложившихся в непрофильные активы, и спросил, как себя чувствует их бизнес.
Первым откликнулся Юрий Мельничек, в чьём портфеле в своё время поместился целый скалодром.
Скалодром «Трапеция» был основан в 2015 году Юрием Мельничком, его сестрой и её мужем. Позже свою долю Юрий подарил племяннице. Теперь это бизнес семьи Орловых. Осенью прошлого года скалодром переехал из ТЦ «Алми» на Партизанский проспект, январь принёс новый стресс-фактор — открылся конкурент.
— В октябре мы открылись после переезда. Представьте, что такое открытие скалодрома! Даже на новую квартиру переехать сложно, а тут разборка и сборка конструкций на высоте, спуск и подъём на этаж, восемь фур. Но ни переезд, ни появление конкурента не сказались так сильно, как коронавирус.
Уже в марте мы поняли, что будут проблемы. В середине марта были первые звоночки, к концу месяца мы прочувствовали кризис, в апреле — увидели его во всей красе. Посещаемость упала на 80-90%.
Сейчас к нам ходят в основном постоянные клиенты (те, кто занимается стабильно 2-3 раза в неделю) и несколько детей — не больше трёх человек в группе.
Учитывая, что площадь скалодрома — 420 кв. м, без учёта раздевалок и входной группы, то при одновременном нахождении на скалодроме 10 человек плотность составляет 1 человек на 40 кв. м.
Скалодром оснащён мощной швейцарской системой приточно-вытяжной вентиляции, два раза в день обязательно убираем и дезинфицируем помещения. Наверное, разминаться у нас сейчас безопаснее, чем в специальных зонах в городе — там людей больше.
Февраль стал последним прибыльным месяцем, по итогам марта и апреля мы терпим убытки. Пытаемся оптимизировать расходы. Штат и так не был раздут, были ребята-ИП, поэтому сильно не сокращаем, стараемся отправлять в отпуска. Один инструктор в апреле уходил в оплачиваемый отпуск, не успел из него выйти, как ушёл на больничный, так как стал контактом первого уровня (не заболел) — вот только сейчас вернулся на работу. Ещё один парень уходит в оплачиваемый отпуск в мае. В начале марта уволилась одна из двух администраторов: сначала собирались брать нового, но потом отказались от этой идеи, отдали её функции директору по развитию.
Арендодатель пошёл нам навстречу, существенно снизив ставку на пять месяцев, начиная с апреля. Мы тоже проявили максимальную лояльность клиентам — провели акцию по продаже абонементов со скидками до 60% с возможностью активировать их в любое время и замораживать на срок 1-2 месяцев. Это дало результат.
Мы не сокращали время работы, как это сделали батутные центры, чтобы не создавать скученность людей — по-прежнему работаем с 10.00 до 22.00. Надеемся, история с коронавирусом закончится, и люди вернутся к обычной жизни и привычному фитнесу.
— Для меня скалодром в некотором смысле социальный проект: хотелось, чтобы в Минске было место, где можно полазать, где была бы своя тусовка. В то же время это коммерческий проект: хочу, чтобы он мог сам себя окупать. Плюс это такой маленький, семейный бизнес для моей сестры. Когда скалодром развернулся, свою долю я подарил племяннице.
Вы инвестировали в скалодром прибыль от ИТ-проектов?
Прибыль — это бухгалтерский термин. Когда продаёшь долю в компании, получаешь не прибыль, а доход от продажи собственности. Поэтому правильнее сказать, что я вложил в скалодром личные деньги, полученные от ИТ-бизнеса. Общая стоимость проекта была до 150 тысяч долларов. Моих денег там было от 50 до 100 тысяч долларов.
Инвестиции в скалодром вы мысленно привязали к какому-то своему стартапу?
Ну, если это 2015 год, то это выплаты от продажи Maps.me.
Это в принципе прибыльный бизнес?
Меня каждый раз передёргивает, когда скалодром называют бизнесом. Задача бизнеса — генерировать прибыль, а какая прибыль от скалодрома? В сравнении с ИТ-бизнесом её нет. Зато есть риски. Скалолазание не самый безопасный спорт, тут могут происходить несчастные случаи, и тогда ответственность несёт ООО, владеющее скалодромом. В белорусском законодательстве ограничение ответственности работает не идеально, субсидиарно оно может ударить по учредителям. Скалодром создаёт риски, а прибыли, адекватной рискам, он никогда не приносил.
Но операционная прибыль была?
Ну да, была. До коронавируса компания была операционно неубыточной, а сейчас из-за коронавируса она убыточная. Получилось так, что приемлемого качества скалодромов одно время было ноль, а потом их быстро стало два. А через несколько месяцев добавился коронавирус. И ещё этому предшествовал переезд. С точки зрения денежного потока тайминг получился неудачным.
Мы с Ириной рассматривали вопрос закрытия скалодрома. «Распилить» стену на секции и продать их частным лицам, желающим обустроить небольшие скалодромы. Но отказались от этой идеи.
Во-первых, нам пошёл навстречу арендодатель. Мы решили, что с такой скидкой будем держать скалодром убыточным, сколько необходимо (аренда сейчас — основная статья расходов). И мы с Ириной договорились, что я ещё раз одолжу денег, сколько будет нужно, чтобы пережить этот тяжёлый период.
Ради чего идёте на новые риски?
У меня же есть свои, некоммерческие, цели: если через год окажется, что оба скалодрома в Минске распродались по кусочкам и не осталось места, где можно комфортно полазать, это будет означать, что поставленную задачу я не выполнил. Я не хочу поддерживать скалодром финансово постоянно. В кризисный период я готов вложить деньги, но в перспективе хочу, чтобы он мог сам себя окупать.
До коронавируса вы продолжали инвестировать в «Трапецию»?
В этом году у нас не было инвестиций. А ситуация с коронавирусом была видна уже в декабре: когда появились данные о скорости удвоения заражённых, стало понятно, что заразится весь мир. Сергей Чалый публиковал графики распространения эпидемии, и уже по ним всё было видно. Был рост выбросов диоксида серы в атмосферу Китая. Диоксид серы образуется, когда сжигают белок — очевидно, жгли трупы.
Если вы поняли всё так рано, то возможно, знаете и когда вернётся нормальная жизнь?
Скорее всего, в конце следующего года вся эта ситуация закончится. Хочется надеяться, что это случится раньше, но инвесторам надо быть немного пессимистами. Всем нужен план, как дожить до декабря 2021 года.
Айтишники, думаю, сделают это спокойно. Есть куча удалённой работы, её становится всё больше и больше. Людям надо искать удалённую работу.
Это сотрудникам. А компаниям?
Меняться, оптимизировать процессы, сокращать неэффективных сотрудников, подстраиваться под новые реалии.
Как чувствуют себя конкуренты «Трапеции»? Они не собираются продавать бизнес?
Не знаю. Я не понимаю, кто сейчас собирается покупать бизнес.
Открыли бы скалодром сейчас, если бы знали, как всё обернётся?
Если бы я знал, что кто-то другой его откроет, то не стал бы этого делать. А если бы знал, что никто другой за меня это не сделает, то всё равно бы открыл.
Сами занимаетесь на скалодроме?
Сейчас нет. Две недели был в изоляции, прилетев в Минск из Швейцарии. Но на этой неделе собираюсь пойти.
Скалолазание — хобби?
Я бы не сказал, что хобби. Уровень моего вовлечения намного меньше. Скорее, способ немного разнообразить свой фитнес.
Других подобных соцпроектов нет в планах?
На стадии начала реализации нет. А задумки я стесняюсь рассказывать — пока не время.
Задам вопрос иначе: чего Минску ещё не хватает?
Сейчас не время открывать офлайн-бизнес. Но мне кажется, что Минску не хватает ресторанов современной белорусской кухни. В Швейцарии есть рестораны, которые берут традиционную швейцарскую кухню и современно её переосмысливают. У нас тоже можно готовить еду более здоровую, но при этом узнаваемую и из местных продуктов.
Мечтаю о таком месте, где белорусу перерасскажут историю, как питались наши предки, и куда можно будет привести приезжих. Но не этим летом.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.