Обещанное продолжение разговора про недавние антиайтишные страсти в Сан-Франциско, связанные с угрозами/нападениями на автобусы программистов со стороны социально озабоченной части населения. Вслед за Google уже и другие крупные ИТ-компании заявляют (Facebook, например), что переходят на речной транспорт, чтобы обезопасить своих подопечных от ненависти широких народных масс.
Обещанное продолжение разговора про недавние антиайтишные страсти в Сан-Франциско, связанные с угрозами/нападениями на автобусы программистов со стороны социально озабоченной части населения. Вслед за Google уже и другие крупные ИТ-компании заявляют (Facebook, например), что переходят на речной транспорт, чтобы обезопасить своих подопечных от ненависти широких народных масс.
Итак, попробуем понять, какое же место занимает ИТ в современном мире, что хотят власти или люди от бедных айтишников? Это логическое продолжение статьи Будимировский айтишнег, в котором мы попытаемся разобраться: что происходит.
Проблемы индейцев шерифа не волнуют.
В самом деле, что происходит? Во многих странах сложилось резко негативное отношение к ИТ со стороны «простого рабочего люда». Для примера давайте добьем бэкраунд уже описанного примера с партизанской войной против «гугло-бусов», покажем социальный контекст этих событий.
Итак, в новом 2014 году Google в очередной раз увеличивает зарплаты своих подопечных, кроме того, растет прибыль их опционов, так как капитализация компании стремительно увеличивается («зазырить»). Стоимость жилья в Сан-Франциско вслед за этим ступенчато ползет вверх. Для пущей информативности приведу ниже флаер риэлти-агентства RentSFNow на январь 2014 года:
Как видно, самые дешевые категории квартир: studio (однокомнатная) стоит в месяц около $2,295—$2,795, one bedroom (маленькая двухкомнатная квартирушка) — начиная от $2,695. Это просто ненормальные цены для Америки, фактически, это зарплаты (или их значительная часть) большинства простых американцев-трудяг, которые теперь не могут позволить себе жить и снимать квартиры в С. Ф. в большинстве случаев.
Вы будете смеяться, но цены, приведенные на этом январском флаере, уже устарели. В феврале цена на жилье поднялась еще в среднем на 5—6%.
Чтобы почувствовать, насколько ситуация взрывоопасна, прикладываю новостной ролик с местного телевидения со снисходительным титром под картинкой: «People Behaving Badly». Это тот самый Окленд, пригород Сан-Франциско, где и происходили описанные ранее нападения на людей-богов в их колесницах gBus’ах. FYI — от места съемок ролика буквально 10—15 минут пешего хода до кампуса UC в Беркли, источника множества известных ИТ-проектов, например, моего любимого BSD/FreeBSD.
(Краткое содержание ролика: молодежь негодует по поводу социального неравенства; машину с приехавшими полицейскими зверски пинают ногами; стрельба из частного оружия на улице в знак протеста; для убедительности в конце ролика машиной переехали человека, который впоследствии скончался; из толпы слышны выкрики афроамериканцев: «Доколе?»).
В самом Сан-Франциско протесты против ИТ-людей носят пока более интеллигентный характер. Но и здесь аборигены активно выдавливаются понаехавшими гуглерами растущими ценами в абстрактную %тьмутаракань%. Сидя там, люди громко негодуют и взывают к Богу правительству, и, как видно по ролику выше, до боли в мозгу силятся понять: почему одним всё, а другим — ничего?
Другой, более близкий для меня пример: давайте посмотрим на недавнюю продажу Viber. Между этими случаями, на самом деле, очень много принципиально общего.
Viber оказался дороже, чем весь «МТС Беларусь» со всеми своими коммуникациями и вышками, дорогущей аппаратурой, специалистами… Viber стоит, как любой отечественный крупный бизнес «с историей», как-то МАЗ или БелАЗ. И хотя их стоимости сопоставимы, та же Белшина — это чудовищно энергетически емкое производство, степень доходности которого несопоставима с «выхлопом» от ИТ-компаний типа Viber.
Оба этих случая (и множество других) объединяет ИМХО одно и тоже — это можно сформулировать так: традиционное производство и бизнес медленно загибаются, а ИТ-отрасль и высокотехнологичный сектор при этом уверенно растут. В связи с этим многие простые люди и некоторые отдельные правительства начинают как-то нервничать, наблюдая за всеми этими «несправедливыми» денежными перетоками между отраслями.
Чтобы сэкономить место для «многобукаф», я компактно сведу затравочную суть этого тренда в таблицу:
«Сегодня в Америке — завтра по всему миру». Для родной Беларуси могу привести аналогичное зарплатное сравнение. Конечно, сложно сравнивать несопоставимое, но меня учили, что наиболее адекватным «отражением» «айтишнига» в реально-традиционной экономике является профессия врача — это большой объем знаний, нужно постоянно учиться и применять на практике, свой собственный профессиональный «словояз», высокая востребованность и т. д.
И пока отечественный «айтишниг» после тяжелого трудового месяца слюнявит свои привычные n-тысяч долларов, выложу скан квитка-расчётника белорусского врача с пятилетним стажем. Привожу расшифровку цифрами — его зарплата ~ 200$ в эквиваленте. Для России цифры могут быть иными, но общая суть и соотношение будет примерно таким же — не в пользу врача. Кстати, в мире врачам платят больше всего именно в США, и вот знаковое событие — в 2014 году в тренде имел место перелом: ВПЕРВЫЕ обычный программист стал получать больше, чем американский врач.
Почему «аборигены старой экономики» остро недовольны зарплатами айтишников? Откуда подобные перекосы и диспропорции в доходах? Эта исходный вопрос для сегодняшней статьи. Почему эта разбежка постоянно увеличивается, поможет ли бросание пустых бутылок вслед дорогим автобусам программистов, что же будет при таком раскладе уже совсем скоро? Чем это может закончиться для нас всех, особенно если учесть, что ИТ в этом процессе — активно действующее лицо (химически говоря, «катализатор прогресса процесса»).
Эта статья вовсе не про белорусский, российский или американский ИТ, несмотря на встречающиеся в тексте примеры из практики этих стран. Это попытка формализировать общий мировой тренд развития ИТ-экономики в противовес традиционному «реальному сектору» и нарастающими между ними угрожающими диспропорциями. Далее любые упоминания про %гугл% или %gbus% можно беспроблемно заменить на любых других ярких и успешных представителей ИТ-отрасли.
Наши читатели начинают о чем-то смутно догадываться…
А ведь как все прекрасно начиналось…
В 1984 году советский цветной телевизор стоил 800 советских рублей, что составляло пятую часть от стоимости приличной кооперативной квартиры и третью часть от стоимости топового советского автомобиля «Волга». С тех пор очень многое изменилось.
По динамике падения цен вокруг легко заметить, что до сих пор осталось в старой товарной экономике, а что проваливается в следующий коммунистический технологический уклад. Сегодня телевизоры и прочая электроника почти никакой себестоимости не имеют — их микросхемы штампуют так легко и быстро, что их реальная себестоимость приближается к нулю. Ведь даже с торговой надбавкой они продаются за весьма символические деньги.
Принципиальный момент: между полной бесплатностью и затратностью есть такая знаковая промежуточная фаза, как «символическая цена». То есть вещь еще не совсем бесплатная, однако уже и реального давления на потребительский бюджет не оказывает. Это случается тогда, когда-то, что было штучным шедевром, начинают штамповать неограниченно.
Итак, КЭП обобщает: мы входим в начальную фазу новой экономики. Главное ее отличие от старой — исчезновение технологического предела производства благ. Да, со стороны это действительно похоже на чудо.
Те самые злополучные квартиры пока прочно сидят в старом товарном рынке, поэтому их цена будет (пока) только расти. Более прогрессивное и технически сложное производство — например, автомобили — куда дальше продвинулось в сторону своей бесплатности.
Текстиль, электроника и прочие товары дешевеют куда стремительнее, быстро приближаясь к символической цене (Заказывали что-то из одежды на Aliexpress? Цены видели?).
А есть вообще интересная категория, например, интеллектуальные товары и софт (о которой мы отдельно поговорим во второй части статьи), себестоимость репроизводства которых уже объективно стремится к нулю. Например, себестоимость 100 компьютерных копий файла равна любому иному их количеству, потому что. кхм, просто равна нулю.
Или более сложный пример, абсурдный для старой экономики: штамповать, например, микросхемы, малой партией не дешевле, а дороже, чем большой. Появилось огромное множество товаров, у которых снижается себестоимость при их размножении и у которых поэтому производство 100 штук продукции обойдется в такую же сумму, как и производство 1000. Но если это так — получается, что 900 экземпляров такой продукции объективно… как бы бесплатны. И на действительно больших китайских партиях это станет особенно очевидным.
Современные высокие технологии фактически отменяют технологический предел заказа. На современном оборудовании рост производства сдерживается не технологическим пределом (типа «больше наштамповать не смогу»), а чисто монетарным (мог бы и больше «нафигачить», но тупо нет платежеспособного рынка для поглощения такого количества товаров). Это приводит к довольно странным перекосам — сейчас мы оказались в мире, в котором продукт труда чудовищными темпами дешевеет относительно сырья. Сырья больше не становится, а вот продуктов теперь можно наделать неограниченное количество. Растущая автоматизация и высокотехнологичность делают всё большие группы товаров всё более просто реплицируемым и доступными.
Мы готовы ответить на первый вопрос — почему, собственно, физический труд так упал в своей цене? Потому что его предложение огромно (население растет), а спрос на него стабильно и постоянно падает (более того, этот процесс ускоряется). Благодаря этой динамике 70% людей, ранее занимавшихся полезным трудом, стали для производства бесполезными. Точнее, сам труд кое-где и остался, а вот объективная польза из него вся выветрилась — на выходе имеем дорогой и неконкурентный товар.
Отсюда трагичен логичен вопрос обывателя, стабильность положения которого в последнее время пошатнулась — и что прикажете нам делать? В ответ слышится мерзкий молодой голосок из удаляющегося в светлое будущее, сверкающего на солнце гугловского «шатла»: «Сорри, это не наши проблемы».
Сделаем важный промежуточный вывод.
Чем больше отпадает проблема технологической доступности благ, тем острее становится проблема монетарного доступа к ним со стороны этой огромной массы «лишних людей», которая в наши дни частично демпфируется бесконечными количественными смягчениями (QE) — допечаткой (эмиссией) дополнительной массы денег, чтобы искусственно подстегнуть экономическую «движуху» и спрос на эти самые «бесконечные товары».
Сведем это к графику-пирамиде, который проиллюстрирует, куда это все дело катится:
Здесь видно, что вершину производственной пирамиды (1 зона) занимают адепты новой экономики, ее «малые боги» — это HiTech, ИТ, инжиниринг и логистика, R& D, робототехника и прикладная наука, прочие передовые отрасли (следующий техноуклад).
Основание пирамиды (3 зона) — их антагонисты, представители «старой экономики». Это отрасли производства, построенные на гаечно-отверточных технологиях старых принципах ручного физического труда и исключающие (или почти исключающие) радикальную автоматизацию (оптимизацию) производства.
Новая экономика порождает ценовую зону своего присутствия, которая постепенно расширяется, потому что номенклатура товаров увеличивается. Старая экономика — зона 3 — наоборот, постоянно уменьшается. Это производство старого типа, которое пока рентабельно и конкурентно лишь потому, что прогресс еще не добрался до всего сразу.
Наиболее интересна ценовая зона 2, где эти два типа экономик непосредственно соприкасаются и вступают в лобовую конкуренцию друг с другом. Как я уже сказал, стоимость телевизора или сотового стремительно упала и будет падать дальше — конкурировать допотопной ручной или отверточной сборке с зоной 1 просто бессмысленно. Здесь экономика нового типа осуществляет своего рода ценовой демпинг, постепенно выдавливая целые отрасли старой экономики в зону 3.
Итак, сделаем второй вывод: удел «старой экономики» — постоянно ужиматься подобно шагреневой коже, уменьшая свои зарплаты и доходность, чтобы постоянно уходить в спасительную тень ценовой зоны 3, уклоняясь от прямой ценовой конкуренции с новой экономикой и ее роботехникой, продвинутой логистикой и автоматизацией.
То есть в глобальных масштабах вся физическая промышленность, требующая рабочих рук, будет выдавливаться в национально-территориальные зоны, где рабочие руки стоят максимально дешево, типа Китая.
И дело не в гипотетической «жадности» производителей — это единственно возможное решение, чтобы выжить в рамках агрессивного противостояния двух разных типов экономик, где дорогие технологии/роботы жестоко сражаются против дешевых человеческих ресурсов, стремясь их полностью заменить.
Со стороны обывателя ситуация выглядит так, как будто некие злые дядьки спешно засобирались с вещами на выход в следующий технологический уклад, оставляя на пустынном перроне всех остальных — сирых и убогих, социально защищенных приверженцев стабильности и порядка — без внешнего финансирования.
Глядя на этот уходящий поезд со счастливчиками, в воздухе повисает немой вопрос: а как же социальная политика, острое чувство справедливости? Таков социальный дискурс охотящихся за автобусами с гугло-программистами, равно как и злобная тональность местных комментариев «простого трудового люда» под новостью о продаже Viber за несколько сотен вечнозеленых «лимонов».
Теперь понятны два общих вектора развития.
С одной стороны, новая экономика прирастает роботизацией и автоматизацией, находясь под прессом агрессивной конкуренции в зоне 2, она переходит на всё новые и еще более рентабельные и высокотехнологичные техпроцессы, расширяя рубежи своего присутствия. С другой стороны — старая экономка грубо выдавливается на рынки третьего мира. Единственный способ конкурировать с нарастающей автоматизацией — дальше понижать цены и/или стоимость рабочих рук (девальвировать свою национальную валюту, иначе говоря).
Но хватит голой теории, приведу буквально два примера для наглядной иллюстрации всего сказанного: Apple и Amazon.
Следуя изложенной выше логике, «яблочная компания» на рубеже 2000 года начала активно перебрасывать заказы на «рабочие руки» в страны третьего мира. При этом R& D — голова компании — продолжала работать в родной стране (зона 1), а вот все «сборщики руками» оказались в далеком и бедном Китае (зона 3). Далее в 2012–2013 годах была принята программа реиндустриализации Америки, которая включала в себя определенные налоговые и промышленные льготы. После чего, начиная с 2012 года, «рабочие руки» компании потекли обратно, уже в США.
Но на этот раз Apple строит в США полностью 100% роботизированный завод. Иными словами, весь цикл производства от алюминиевой заготовки до упакованного в коробку готового продукта будет осуществляться практически без участия человека.
Приведу для примера видео, в которых демонстрируются технологии создания MacBook с использованием так называемого «unibody design».
Сперва робот устанавливает алюминиевую заготовку в станок, который с помощью свёрл и других необходимых механизмов превращает брусок металла в готовую часть корпуса. Деталь отправляется дальше по конвейеру, где очень точные роботы последовательно устанавливают в деталь все необходимые детали (платы и т. д.). В дальнейшем на почти готовый корпус «довешивается» экран и оставшиеся части конструкции. В конце готовый продукт упаковывается в коробку и фактически уже готов к отправке в магазины».
Принципиальный вопрос: почему же именно сейчас получилось то, что не получилось раньше? Например, в 1984 году Apple потратила $20 млн на строительство завода в городе Фримонт штата Калифорния. Фабрика была в значительной степени автоматизирована и была способна спускать с конвейера по два компьютера каждую минуту. Однако накладные расходы этого производства оказали негативное влияние, и в результате завод был закрыт в 1992 году, а все промышленные мощности были переброшены в Китай.
С тех пор имело место постепенное удорожание стоимости рабочей силы в Китае и одновременное постоянное развитие/удешевление робототехники и автоматизации. Запуск автоматизированных заводов в США теперь выглядит очень даже перспективным делом. Выход зарплат китайских рабочих выше их «обезьяньего уровня квалификации» зоны 3 приводит к тому, что они попадают в ценовую зону 2, где они в принципе неспособны конкурировать с НТП.
Схематично все фазы этого цикла можно изобразить так:
Обратим внимание на важный парадокс: возврат сборочных мощностей в США практически никак не добавляет новых рабочих мест в силу полной автоматизации, то есть при очередном всплеске доходности производства за счет экономии на «рабочих руках» (зона 1 опять богатеет!) местная безработица будет по-прежнему увеличиваться.
Марк Андриссен, венчурный капиталист и сооснователь Netscape и ряда других технологичных бизнесов, недавно написал яркую колонку для Wall Street Journal — Why Software Is Eating The World. (Характерный момент: доступ к оригиналу статьи платный, но цена эта, пользуясь вышеприведенной терминологией, «чисто символическая». Иначе говоря, в сети свободно доступны ее краткий пересказ, полная PDF-версия и даже корявый русский перевод).
В этой обобщающей статье рассказывается о решающих преимуществах кода в современном бизнесе. В частности Марк касается успехов Amazon, который превратился в настоящую чуму для традиционных американских ритейлеров и сетей магазинов. Сейчас Amazon продает через интернет почти всё, и каждый рынок, на который он выходит, буквально «плющит» от его интернет-сервисов, возможностям и удобствам которых традиционные ритейлеры ничего противопоставить не могут и, как следствие, стремительно теряют свою долю рынка.
Впрочем, эта история еще только в зародыше — в марте 2013 года Amazon заключил контракт на $775 миллионов (!) с компанией Kiva Systems, которая занимается производством автономных мобильных роботов, для тотальной автоматизации своих складских процессов. Марк емко резюмирует все сказанное в конце: «традиционный бизнес не в состоянии переварить новые технологии», и пока он мечется в нерешительности — «софт буквально пожирает мир».
Обязательно почитайте упомянутую статью, там много драматических примеров покорения софтом буквально всех сфер нашей жизни — от современных автомобилей до холодильников. Процессоры становятся ключевой частью практически любого устройства.
В итоге все это порождает так называемые закрывающие технологии, о которых я уже писал ранее. Говоря кратко, это когда очередная технологическая инновация полностью уничтожает («закрывает») целые традиционно-промышленные отрасли.
Например, российские эксперты уже сегодня предсказывают, что большая часть отечественной «текстильки» буквально через пару лет останется без работы, а люди будут одеваться в ширпотреб, сделанный на зарубежных 3D-принтерах. Технологии роботизации совершенствуются настолько быстро, что полный цикл кройки и шитья одежды уже скоро будут осуществлять полностью роботизированные линии.
Другой пример: бюрократы отчаянно сопротивляются появлению полностью автономных автомобилей, прототипы которых, подчеркну, уже существуют и опробованы, и более того — допущены к движению в нескольких штатах США. Google сетует, что большинство штатов сопротивляется подобным нововведениям. Ведь массовый выпуск таких автомобилей полностью похоронит целую отрасль услуг — частный извоз, такси и водителей как класс.
Но ведь автомобили-роботы — это лишь семечки; так, лузга, а вот выход на рынок промышленной 3D-печати станет настоящей социальной катастрофой, которую коварно раскочегаривают окаянные ребята из 1 ценовой зоны… Битье стекол «шатлов» с гуглерами покажется детским лепетом на фоне предстоящих потрясений.
Не могу обойти стороной пример со злополучным постоянно дорожающим жильем… Я уже писал раньше, что США инвестирует огромные деньги в проектирование 3D-принтеров, создающих дома.
И вот совсем недавно на выставке CES 2014 был представлен первый полностью рабочий прототип такового (проект Contour Crafting). Этот 3D-принтер представляет собой конструкцию, размещенную на рельсах по контуру фундамента будущего дома. На сопло насосом подается пластичная бетонная смесь, которую робот-принтер наносит слоями по заданному программой контуру любого уровня сложности.
Помимо собственно создания коробки здания, это устройство самостоятельно укладывает перемычки над оконными и дверными проемами, а также балки перекрытия. Рабочим нужно лишь установить окна и двери, а также смонтировать и разобрать сам 3D-принтер. В ТТХ изделия указано, что эта заморская хренотень может за 20 часов «напечатать» дом площадью в 232 квадратных метра, в том числе его крышу, самостоятельно проведя прокладку инженерных коммуникаций, чистовую отделку и покраску.
Для любопытствующих — это работает примерно так:
Пока есть время о чем-то подумать, в том числе и Беларуси, с ее строительным бизнесом, работающим по астрономическим ценам.
Здесь мы видим, что надувающийся пузырь НТП (нарастающее использование в производстве новых технологий) значительно нивелирует преимущество дешевых рук «азиатов», постоянно расширяя зону 2, выталкивая всех во всё более узкий ареал копеечного труда зоны 3. Это ведет к обнищанию стран второго и третьего мира, лавинам монетарных девальваций их экономик, которые пытаются приспособиться к постоянному давлению технологической конкуренции, понижая внутренние зарплаты и стоимость своего труда через обесценение собственных денег. Вторая предпосылка — зафиксированное в этом году снижение внутренних цен на энергоносители в США благодаря сланцевой революции, а в идеале — достижение полной независимости от экспорта дорожающих углеводородов. Это еще больше повысит конкурентоспособность новой экономики.
Парадокс — третья технологическая революция приводит к тому, что сегодня больше всего ресурсов тратится не на производство конечного продукта (это копейки), а на то, чтобы его придумать и разработать. Если последние два века основная прибыль формировалась на этапе производства, то теперь — именно на этапе разработки. Современную экономику ведь не зря называют knowledge based — экономикой, основанной на знаниях.
Напомню, что в марксизме есть такое понятие, как «сверхприбыль», и означает оно не просто очень-очень большую прибыль, а прибыль, полученную не за счет традиционной прибавочной стоимости, а по иным причинам — например, за счет монопольного внедрения новой эксклюзивной технологии. Поэтому уже сейчас понятно: те бизнесы, которые первыми полностью роботизируют производство, получат сверхприбыль и монополию в качестве приза в этой гонке, а те, которые будут упорно цепляться за ручной труд «ради сохранения социальной стабильности», тупо надорвут себе пупки разорятся.
Это как играть в шахматы с компьютером: он выигрывает не потому, что умен и креативен, а потому, что быстро-быстро считает. Но разума у него от этого не прибавляется. Разум у него внешний — те самые условные «айтишниги» из ценовой зоны 1, которые создают и оживляют новые технологии или сервисы с чудовищной производительностью. В перспективе на конце всякой такой технологической цепочки нас ждут «роботы, которые производят роботов, которые производят новых роботов».
Анонс второй части: Что ждет эту нарастающую массу «лишних людей» в экономиках старого типа? Что ждет HiTech, ИТ и других представителей новой экономики в данном контексте, доходы которых будут только увеличиваться? Что готовит конгломерат из ведущих ИТ-компаний Кремниевой Долины, предвидя будущие опасности и риски, а также испытывая бюрократические тормоза во внедрении своих разработок со стороны властей?
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.