Чиновники от образования называют Сергея Корнилова «неуёмным»: он постоянно что-то предлагает — хакатоны для школьников, митапы с участием стартаперов, — инновационные формы обучения. У Сергея трое сыновей, двое из них айтишники. Причём младшему Николаю всего 15, он учится в 9 классе, но уже несколько лет работает программистом.
Чиновники от образования называют Сергея Корнилова «неуёмным»: он постоянно что-то предлагает — хакатоны для школьников, митапы с участием стартаперов, — инновационные формы обучения. У Сергея трое сыновей, двое из них айтишники. Причём младшему Николаю всего 15, он учится в 9 классе, но уже несколько лет работает программистом.
Когда Коля был в 7 классе, Сергей перевёл сына на индивидуальную форму обучения — чтобы у него было больше времени на свои интересы: мальчик изучал blockchain и языки программирования, посещал митапы, участвовал в хакатонах. Сейчас Сергей делает Telegram-бота для перевода школьников на самостоятельное обучение, консультирует родителей, ведёт группу «EDU в будущее», и продолжает доставать чиновников.
dev.by поговорил с активным отцом о том, какие выводы он сделал, забрав сына из школы, и какие практики предлагает распространить на других подростков.
В гимназии, где учились мои старшие сыновья, всегда поддерживалась инициатива: «хотим изучать китайский язык» — пожалуйста, «создать рок-группу» — бога ради. Всё решалось на раз-два. У нас проходило много мероприятий — и их делали в том числе сами школьники.
Как председатель попечительского совета я каждую неделю бывал у директора — она откладывала дела, и мы обсуждали насущные вопросы. Совет разрешал конфликты, отмечал премиями педагогов-новаторов, чьи уроки дети посещали с удовольствием.
И вот я, наивный, считал, что так во всех школах. Однако с Колей нам пришлось столкнуться с другим отношением — формальным. Видя потребности сына, я ходил к директору, вносил предложения, проходившие в той гимназии, — но ни одно не было принято.
«Не надо нам этого. У нас и так всё есть», — говорила директор.
Разные мероприятия для подростков со всего города: с вас только площадка, со спикерами или спонсорами я сам договорюсь, а в ответ слышал: «Нет». Находил онлайн-соревнования, в которых школьники могли бы принять участие, — и снова получал по носу.
Директор клала под сукно всё, что я приносил, и говорила: «У нас школа нового типа — мы и сами знаем, что делать».
А он и посещал. Случайно попал на митап в Imaguru — и вернулся с горящими глазами: «Папа, там так интересно!» Знаете, что поразило его: что можно было вставать и задавать вопросы в любой момент, спорить, выражать своё мнение — и спикеры это поддерживали.
Он хотел то же самое видеть в школе, а там так нельзя: задавать «лишние» вопросы — ни в коем случае, спорить — ни за что, «учитель всегда прав».
Коля ездил в Imaguru и бизнес-инкубатор ПВТ по несколько раз в неделю. Возвращался иногда в 9 вечера. Нам казалось, он ввалится в квартиру без пульса — а он буквально влетал, эти мероприятия его окрыляли. Мы понимали: вот, что ему нужно, — и хотели дать ему время на его увлечения.
Отнюдь — почти что с боем. Мы хотели, чтобы Коля посещал не все уроки: что-то изучал в школе с классом, а что-то самостоятельно — в изучении той же информатики он продвинулся дальше одноклассников. Но нам отказали: «Нет, категорически!»
Директор сказала, что исключения делают только для одарённых детей — мол, это не наш случай. Полгода я доказывал, что она не права.
Решение о переводе ребёнка на индивидуальную форму обучения может принять только директор школы единолично — и его, к сожалению, нельзя обжаловать.
Я собрал толстенную папку: грамоты, дипломы, в том числе за победу в городских конкурсах, — но директора это не впечатляло: «Вот если бы он у вас танцевал, пел или занимался спортом — это да, а так…»
Я ходил в вышестоящие инстанции, пока в конечном счёте один из чиновников не порекомендовал директору уступить мне, потому что «этот папа дойдёт до президента». Она разрешила Коле перейти на индивидуальную форму обучения, но не простила такой «демарш».
Сына всё время словно бы «наказывали» за то, что пошёл другим путём. Планы аттестаций были составлены так, что он был вынужден 2, а то и 3 раза в неделю приходить «на контроль». Ни на что другое, кроме школьных предметов, сил и времени не оставалось: мне пришлось оспаривать этот план.
Были вопросы и к тому, как проходили аттестации — я добился, чтобы мне разрешили присутствовать, видел всё сам: 1,5 часа без перерыва учитель и завуч сплошным потоком задавали вопросы. А стоило выйти, Колю тут забирал другой педагог — и уводил в класс ещё на 1,5 часа «экзекуций». Даже дух не давал перевести.
Тем не менее, Коля не «скатился», учился на девятки — нам стали звонить родители одноклассников сына, они тоже хотели, чтобы их дети учились самостоятельно. …И закончилось всё тем, что сыну снова поменяли систему аттестации. Теперь это происходит так: в течение 45 минут он пишет работу, её забирают — и больше не возвращают, редко когда удавалось посмотреть ошибки. Мы пытались узнать, что же делал класс, но ребята обычно пишут одну контрольную — на 5 заданий, то Коля — совсем другую, из 10.
Есть негласное распоряжение — выше 6-7 баллов ему не ставить, даже если он отвечает хорошо. Вот пример: Коля уже full stack-разработчик — а по информатике у него семёрка, он выступает на митапах по-английски — а в школе его гоняют по «темам» и ставят шесть. Я разговаривал с учителем: ну как же так, он же свободно изъясняется, — она отводит глаза. Некоторые отвечают: «Ну вы же всё понимаете…»
Нужно было бы снова получать разрешение на индивидуальную форму — не уверен, что её дали бы.
Мы в общем-то даже благодарны школе: сын понял, что жизнь несправедлива, научился отстаивать свои права. Коля ходил на приём к директору — его хотели выгнать, а он добился, чтобы с ним всё же поговорили.
Ну и главное, за несколько лет он приобрёл профессию, и понял ценность не оценок, а знаний. Он как разработчик занят в трёх стартапах, много выступает сам — а школа осталась где-то позади, это скорее формальность.
Мы не вмешивались, а только поддерживали сына: для него переход на другую форму обучения — это стресс. Он один, а вызовов много, непонятно, на что «бросаться». Но потом сам организовал каждый свой день — нашёл время и для учёбы, и для всех своих увлечений, всё успевает.
Нет, только если Коля попросит о помощи. Мы с женой считаем, если подросток хочет учиться — он будет. А если нет, то надо искать мотивацию, а не стоять у него над душой. У Коли есть мотивация — он хочет стать ИТ-предпринимателем в будущем.
Да, у меня есть потребность сделать что-то полезное для других подростков, а не только для своего.
Например, я подготовил проект предложений по созданию на базе Колиной школы площадки, на которой ребята встречались бы, и сами, без взрослых, проводили мероприятия — и лично представил его в городской комитет по образованию.
Очень хорошо — на приёме мне говорили: «Это интересно». А дальше вопрос спустили ниже, долго рассматривали — и затем по моему настоянию назначили совещание в Минском городском институте развития образования.
Я пришёл не один, а с союзниками — нас было человек 5, — подготовил презентацию. Мне дали выступить минут на 15. К большому сожалению, ни один пункт проекта не прошёл.
Я предлагал хакатоны для школьников, чиновницы перебивали: «Мы и сами такие ха-ха-тоны проводим» — именно так, как я произнёс, через два «ха». Я рассказывал, как в Радошковичах хакатоны делали учителя для себя: «Давайте тоже так сделаем». В ответ они шумели: «Учителям есть, чем заняться, и без этого».
Я пытался предложить митапы — сказал, что договорился с несколькими стартапами, но и тут нет: «Мы и так проводим конференции, у нас всё хорошо — вы нам не нужны». Поднимал вопрос об одарённых детях, но мне просто закрыли рот: «Даже не начинайте! Город и так всё делает для таких детей».
Среди знакомых моего сына есть ребята, которые в 16 лет делают сайты на заказ, ведут свой бизнес, — и у них, как и у Коли, есть проблемы со школой: там не идут им навстречу.
Вот представьте, что какому-то подростку нужно на соревнования по плаванию в Мальмо — он принесёт письмо из спорткомитета, и вперёд. А его однокласснику, который собирается в Тель-Авив на хакатон, принести нечего — и в школе его не отпускают. Равно как и на Неделю предпринимательства Беларуси — я сам слышал: «Причина неуважительная».
Я предлагал создать общественный фонд, который взял бы на себя посредника в переговорах между подростками, которые занимаются проектной деятельностью, и школой. Включить таких детей в список стипендиатов, аналогичный президентскому, — пусть и без денег. Но меня и слушать никто не захотел.
Ничем: мы, мол, «заслушали инициативного родителя», но «у нас и так всё есть, и ничего из предложенного им нам не нужно». Хотя это не так — пандемия показала нам это: та же «дистанционка» у нас в стране провалилась.
По-хорошему, на одарённых детях ещё несколько лет назад можно было бы обкатать и дистанционную, и другие формы обучения. Я могу предложить целых 5 — но никто не готов воспринимать это даже сейчас.
Какие именно, расскажите.
Сейчас в образовании сложилась критическая ситуация — и я вижу шанс: такие формы могут быть востребованы.
Да, с этим напрямую столкнулся мой сын: Коля к тому уже выполнял какие-то заказы — был далеко не джуниором, когда проходил собеседования в двух крупных компаниях.
В одной его кандидатуру одобрил СТО, но потом спросил: «А как с университетом решишь?» Сын в ответ: «Так я ещё в школе учусь, в 8 классе».
Эйчар компании потом звонила мне — я согласился подписать бумаги, что не возражаю, чтобы Коля работал. Они месяц думали, но в итоге отказали: «Приходи, как закончишь школу».
С другой компанией почти так же: Коля прошёл онлайн-собеседование с техническим специалистом из головного офиса, но в минский офис его не взяли — сказали, молод.
Потом я решил позвонить в EPAM и спросить у эйчаров: «А вы бы взяли?» Ответ: «Нет, не взяли, такова политика компании».
Ну, EPAM — флагман: если они не возьмут, то никто не возьмёт.
Я общался с друзьями сына — у всех у них есть работа: кто-то выполняет заказы на фрилансе, кто-то работает в каком-то полуподпольном режиме. Но легально компании отказываются их брать, и это очень плохо.
На самом деле я ратую за то, чтобы в Беларуси было больше teen-friendly компаний, в которые подростков брали бы не «по звонку» — а по заслугам. Сейчас компании проводят экскурсии, дарят школьникам майки и угощают чаем — те загораются, возвращаются туда с просьбой: «Возьмите», — а их не берут.
Верно, я был на приёме у первого заместителя директора Инессы Концевой — она встретила меня радушно, но я понял, что ПВТ не может повлиять ни на что.
Более того, сам Парк тоже не назовёшь teen-friendly. Мы проходим командой поработать в бизнес-инкубатор ПВТ, а Колю не пускают, потому что он несовершеннолетний. Я перелистал календарь митапов — ни один из них на базе бизнес-инкубатора ПВТ не проводится для подростков.
Да, раньше проводились хакатоны. Сейчас — нет. На мой взгляд, это нужно исправить.
Чего я добился — Колю пускают в бизнес-инкубатор «с родителями», да и то каждый раз приходится договариваться. А когда он идёт со студентами, их пропускают, его — нет.
Я не раз обращался в администрацию ПВТ, но вопрос так и не решился. Последний раз мне рекомендовали написать письмо президенту. Но мне кажется, это не тот вопрос, который должен решать президент страны.
Как мне сказали, с некоторых пор их нужно согласовывать с образовательными органами, а «с ними тяжело договориться», что я и на себе прочувствовал. Но я не опускаю руки — это не в моём характере.
Анонимные анкеты на jobs.dev.by — быстрый простой способ быть на виду у белорусских ИТ-компаний и не пропустить интересное предложение.
Заполнить анкету.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.