10 лет назад белоруска Кристина Рудзинская уехала в Сан-Франциско, где выучилась на QA в школе тестирования Михаила Портнова. Сегодня она QA Manager в популярном корпоративном мессенджере Slack, который недавно беззастенчиво «клонировала» Microsoft. В интервью dev.by Кристина рассказала про то, как начать всё с нуля в Кремниевой долине.
10 лет назад белоруска Кристина Рудзинская уехала в Сан-Франциско, где выучилась на QA в школе тестирования Михаила Портнова. Сегодня она QA Manager в популярном корпоративном мессенджере Slack, который недавно беззастенчиво «клонировала» Microsoft. В интервью dev.by Кристина рассказала про то, как начать всё с нуля в Кремниевой долине.
— Однажды мы с бывшим парнем Сэмом ехали к его бабушке в Луизиану. От Нового Орлеана в северном направлении совсем невесёлая дорога, редко попадаются заправки. Проголодались, устали. Смотрю — указатель на какую-то вёсачку. Сворачиваем, находим забегаловку и оказываемся там единственными белыми ребятами. Все на нас обернулись, мне стало не по себе, и я «сбежала» в туалет: мол, Сэм, урегулируй ситуацию. Прихожу, а Сэм уже рассказывает новым закадычным друзьям про Беларусь, которая никогда не будет ассоциироваться у ребят из Луизианы с World of Tanks или MSQRD (даже в Долине мало кому интересны корни популярных продуктов). Зато, как мы потом шутили, теперь в Луизиане из поколения в поколение будут передавать историю, как под Рождество к ним прибежала испуганная голодная девочка из Беларуси, а они её накормили и обогрели.
Я родом из Бреста, в 17 лет поступила в нархоз и переехала в Минск. Атмосферу в стране в 2005–2006 году не особо помню: кажется, это было время «белорусского экономического чуда» и «стабильности». Но я тогда мало соприкасалась с реальностью — жила в бабушкиной квартире, мама помогала с деньгами. Зато хорошо помню, что за год сильно разочаровалась в нархозе: преподаватели читали лекции 80-х годов, где Беларусь ещё называлась БССР, а студенты хвастались тем, что не готовы к экзамену (трудно такое вообразить в Америке). Последней каплей стала пересдача зачёта, которую я никогда не забуду: преподаватель закурил, выдыхая дым мне в лицо. Терпеть такое неуважение, как в анекдотах, где белорус сел на гвоздь и неяк прыцярпеўся, мне больше не хотелось.
В 2007 году — налегке, с одним чемоданом, по студенческой визе J1 — я улетела в Сан-Франциско. Город выбрала методом «тыка» — и за следующие 10 лет у меня не возникло желания переехать.
Люблю Чикаго, но там холодная зима. Остин в Техасе более простой, хипстерский, но сам штат очень консервативен. Новый Орлеан хорош: мне нравится луизианская кухня (запечёные устрицы, раки), но с таким обилием жареной еды и алкоголя я бы не проходила в дверной проём. В Нью-Йорк я езжу подключиться к коллективному блоку питания, там люди никогда не спят: в 4.00 утра они на беговой дорожке, в 6.00 в офисе, в 20.00 идут в бар с коллегами. Они даже не успевают улыбаться друг другу на улице, хоть это известная тема про Америку, где якобы все улыбаются. Если там жить, этот ритм и энергетика тебя разорвёт.
Сан-Франциско меньше (7 на 7 миль) и расслабленней: люди находят время посидеть на солнышке в парке, съездить за город на винодельни.
Сейчас мне 29, и я не уверена, что могла бы вот так сломя голову броситься в новую жизнь за океаном. А тогда хотелось приключений и всё было в кайф. Даже ожиданий от Америки никаких особых не было. Только про погоду: я была уверена, что в Сан-Франциско жарко, это же Калифорния, чёрт возьми. Но все мои футболки и шорты остались неношеными — тут холодно, туманно. А если жарко (как-то под Новый год я ходила по магазинам в шлёпках, шокируя маму), то все страдают и жалуются с непривычки, здесь много старых зданий без кондиционеров. При любом отклонении от туманной нормы начинается паника, а Uber и Lyft задирают цены в разы.
Я пошла в языковую школу, чтобы продлить визу и задержаться в стране. На посещаемость там закрывали глаза, большинство учеников украдкой работало, хотя не имело на это права. Я устроилась официанткой в ресторан, одновременно подалась на Green Card — и получила её. Повезло. Удивительно, но через 7 лет Green Card выиграла мама и тоже перебралась в США в прошлом году.
Как человек с амбициями и уже с Green Card, я задумалась про технологическую индустрию. Если ты живёшь в сердце Кремниевой долины, то 90% твоих друзей работают в ИТ и тебя зовут. Проще всего было сделать это через специальность тестировщика, а там — куда приведёт.
Начала ходить в небезызвестную школу Михаила Портнова, сперва с довольно туманным пониманием, зачем мне это нужно, ещё и ездить приходилось к чёрту на рога. Но, поскольку в Беларуси я училась в физико-математическом классе, быстро втянулась. В чём Портнов действительно хорош, так это в том, чтобы помочь выходцу из постсоветской страны быстро сориентироваться в США, в незнакомой обстановке. Но лично я к тому моменту уже жила в Сан-Франциско два года — мне нужны были только знания.
Портнов даёт выпускникам простую и бесценную рекомендацию: рассылать по 50 резюме в день и не вешать нос. Основное препятствие в процессе поиска первой работы — отсутствие опыта. Я записала в резюме опыт стажировки в период обучения, хоть мы там мало что делали, скорей весело тусовались. Многие записывали в резюме опыт, полученный на родине, даже если его не было. Окончив школу Портнова, я уволилась из ресторана и потратила три месяца на рассылку резюме и собеседования. Рассылала по 30-40 резюме в день. У меня было базовое резюме, которое я модифицировала под каждую вакансию. Как говорится, searching for a full-time job is a full-time job.
Зарплаты QA примерно от 60 до 110 тысяч долларов в год и зависят от региона (в Кремниевой долине выше), позиции, опыта, дополнительных компетенций. Например, тестирование программ для людей с ограниченными возможностями оценивается более высоко. И, конечно, имеет большое значение умение продать себя во время интервью: нужно «сверкать и искриться».
В Америке, кстати, нет понятия «престижного» места работы. Для выходцев из экс-СССР нередко важно продемонстрировать статус через «посмотрите-ка, я работаю в Google или Facebook, вот как у меня всё тут здорово сложилось», но для большинства американцев это не так важно. Более важно — быть счастливым, делая то, что нравится. А Microsoft это или никому неизвестная контора — дело десятое.
Конечно, у технологических гигантов куча всяких бонусов — кормёжка, стрижка, спинку тебе «почешут» без отрыва от производства, лишь бы ты вообще домой оттуда не уходил. Это удобно. А с другой стороны, те, кто приходит туда после колледжа, попадают в золотую клетку: из неё трудно уйти ради своего проекта или ради чего-то небольшого и менее «сытного», но интересного.
Моим первым местом работы был стартап SongBird, в 2006–2013 году они делали десктопный медиаплеер на платформе Mozilla и были весьма популярны (члены команды SongBird участвовали в разработке Winamp). Поначалу самыми сложными лично для меня были две вещи: овладеть специфической терминологией на стыке музыки и ИТ и писать корпоративные емэйлы на деловом английском по всем правилам. Чтобы разобраться в корпоративных отношениях в Америке, я просто наблюдала за людьми и играла по тем же правилам. Проработала 4 года: в 2013 году стартап закрылся, а я уехала путешествовать, чтобы развеяться.
Следующие пару лет я провела в стартапе Bluescape, они делают виртуальную agile-стену (она может быть любых размеров) для команд, с помощью которой можно красиво визуализировать процесс работы над проектом. Там была не очень здоровая обстановка внутри компании. QA — отчасти дипломатическая должность, и в этом стартапе все мои силы уходили не на работу, а на междоусобицы, попытки всех примирить. В конце концов я решила уйти даже без «торгов» насчёт зарплаты.
В Slack меня позвала моя самая первая босс Али, с которой мы работали в SongBird. Она самый потрясающий начальник в мире. Когда она уходила из SongBird, я рыдала крокодильими слезами. Но, как оказалось через 4 года, «это был ещё не конец».
На работу в Slack я вышла в октябре 2015 года. Прошла все этапы собеседования, включая домашнее задание, и стала вторым QA в команде, которую за год «вырастила» до 9 человек. Команду я вообще считаю своим достижением, она отменная. Очень разношёрстная с точки зрения опыта, возраста и происхождения — кроме американцев, есть ребята из Украины, Литвы, Хорватии, Колумбии, Австралии и Японии.
Вообще в Slack есть канал под названием exUSSR, куда добавляют всех русскоязычных новеньких. Большинство из них переехало в Америку довольно давно, это не «свеженькие» эмигранты.
До Slack я не работала в крупных компаниях. На сегодня команда состоит из более чем 650 человек и быстро растёт, у нас 7 офисов, два из которых в США (также в Канаде, Ирландии, Австралии).
Офис в Сан-Франциско очень классный, всё пространство разбито на четыре цветовые зоны — жёлтую, зелёную, синюю и аквамариновую. В каждой из зон конференц-залам и комнатам присвоены особые «названия»-наклейки на дверях в виде эмодзи. Например, в жёлтой это смайлы вроде бочонка с мёдом или лимона, в аквамариновой — мешок с деньгами или жест ОК. На дверях — «айпэдики», с помощью которых можно забронировать нужный конференц-зал для митинга. В кафетерии у нас каждый понедельник ланчи с новенькими, каждый четверг — happy hours с коктейлями, каждую пятницу общие завтраки. Есть классная библиотека, куда можно приходить поработать в тишине, там и эмодзи соответствующий — «тс-с-с».
Первую неделю я не переставала удивляться, какие все добрые, стоит задать вопрос, как три человека уже вызвалось тебе помочь. Одна из самых важных корпоративных ценностей (и это здесь не просто маркетинговый слоган) Slack в том, что здесь принято думать о других больше, чем о себе. В таких условиях люди быстрей учатся, а атмосфера становится очень уютной.
Честно говоря, попасть в Slack нелегко, конкурс большой. Могу сказать одно: чаще всего мы отфильтровываем соискателей, которые рассылают 100 резюме, и одно из них — в Slack, про который они даже ничего не знают, просто «бум, повезло, мне перезвонили из Slack». Нам интересней те, кому хочется работать именно здесь.
Лично я хочу работать именно здесь, а не в Facebook или Google, потому что здесь есть ощущение особенности продукта, который мы делаем. А ещё это единственная компания, служба поддержки в которой меня не злит. Если серьёзно, наша техподдержка действительно работает очень эффективно и быстро, ей удаётся поддерживать в отношениях с пользователями ту ауру любви, которая в целом характерна для Slack.
Когда я кому-то говорю, что работаю в Slack, самая типичная реакция такая: «О боже, мы любим Slack!». Честное слово. И это большая ответственность перед пользователями. Вплоть до того, что если есть наплыв обращений, тестировщики и инженеры тоже выкраивают время, чтобы помочь ребятам из техподдержки.
В Slack принцип простой: работа должна быть сделана в срок. При этом тебе не нужно постоянно быть в офисе, чтобы кому-то что-то доказать. График тоже довольно свободный: иногда я задерживаюсь на работе, иногда ухожу раньше. Добавлю, что систематические овертаймы больше характерны для компаний с почасовой оплатой, у нас же зарплата раз в две недели.
В целом же большинство американцев почти круглосуточно на телефонах: проверяют почту и Slack, мозг остаётся включённым в работу.
Пять лет назад я встречалась с молодым человеком, одним из сооснователей испанского «фейсбука», который был успешно продан ИКТ-гиганту Telefonica. Он переехал в США, где опять создал компанию. Как СЕО он практически не выходил из рабочего процесса. Этот режим вызывал у меня сильное отторжение: когда ты раз в месяц приходишь в ресторан с близкой подругой или другом, неужели нельзя не отвлекаться на «бибикающий» телефон поминутно? Выходит, нельзя: уровень создателя и руководителя бизнеса предполагает постоянную вовлечённость в большие решения. Но Америка никого не заставляет вкалывать 24/7 — вопрос в том, хочешь ли ты сам этого, ради чего и чем готов пожертвовать.
Я принципиально не покупаю «умные часы», чтобы не быть рабом работы. Самый замечательный отпуск у меня был на маленьком острове в Никарагуа, где интернет можно было словить в двух местах. Чтобы получить рабочие емэйлы мне приходилось настойчиво ждать по минут 15. Мой рецепт счастья и минимизации стресса — это и есть отключённость в нерабочие часы. Как говорят у нас в Slack, work hard and go home.
Тимбилдинг в Slack очень интересный: ведь чем лучше ты знаешь людей, с которыми работаешь, тем лучше ты работаешь. Кроме happy hours по четвергам, есть славная традиция организовывать клубы по интересам — от книжек до уроков оригами.
Я, например, организовала винный клуб, раз в три недели мы собирались в библиотеке и пили вино тематически — по региону (вино из Орегона, допустим) или по типу вина (каберне из разных стран).
В Сан-Франциско многие активности завязаны на самообразование: здесь вообще нет схемы «выпустился из универа — слава богу, с учёбой покончено навсегда!». Народ очень интересующийся и постоянно чему-то учится (привет мифам про ограниченных американцев). У ребят из Slack очень разнообразные хобби — от танцев до Dungeons & Dragons. Я сейчас хожу в университет Беркли, взяла три курса по лидерству и менеджменту.
Из-за всей этой движухи времени не хватает ни на что. Даже сериал «Кремниевая долина» не могу посмотреть, чтобы наконец-то оценить, насколько он близок к реальности: это же минус 20 часов из моей жизни.
Такова специфика Сан-Франциско: кажется, что тут каждый второй — СЕО чего-нибудь. Атмосфера очень «стартапистая», происходит миллион митапов, хакатонов, люди придумывают идеи нон-стоп. Всё самое интересное в американском ИТ происходит именно в Долине. Когда бываю в Нью-Йорке и рассказываю знакомым про последние фишки, приложения, сервисы, они часто «не догоняют». Есть ощущение, что до Нью-Йорка наши новые веяния доходят через год, до Европы — ещё через год, потом подхватывает остальной мир.
Есть и минусы: за 10 лет, пока я здесь, Сан-Франциско изменился до неузнаваемости и не факт, что в лучшую сторону. Тогда всё кипело, было невероятно интересно и душевно, повсюду что-то вытворяли местные художники, музыканты. Увы, Долина и шокирующие цены на жильё вытесняют отсюда и творческих персонажей, и многих местных жителей: они уходят или в другие города, или в ИТ. Из художников и музыкантов остались только самые коммерческие. Очень тяжело выжить в этом запредельно дорогом городе.
Для примера, сегодня однушка в среднем стоит около $3000 в месяц, в новых домах — $4000 в месяц. Однушка в Америке — это чаще всего спальня и гостиная, поэтому люди снимают вскладчину, ставят какие-нибудь перегородки. Можно жить за городом — транспортная система развита нормально.
Спасает rent control, который распространяется на здания, построенные до 1970-х: арендодатели не имеют права поднимать стоимость аренды более чем на несколько процентов в год. Если ты въехал в такое здание 5-7 лет назад, то живёшь почти по той же цене. За это время цены в городе взвинчиваются в разы. Этой весной мне пришлось поменять жильё, и я сняла квартиру в здании с рент-контролем, но дороже предыдущего варианта. Не жалуюсь: через 5 лет эти деньги тоже будут копейками в сравнении с общим уровнем цен в Сан-Франциско.
Если посмотреть на карту, кто как голосовал на выборах президента в Америке, то мы как будто живём в мыльном пузыре: восточное и западное побережье — против Дональда Трампа, вся центральная Америка — за. Внутри этого пузыря жизнь чуть бедней и проще, кругозор — уже, меньше возможностей получить хорошее образование, нет грандиозных стартап-идей про улучшение мира, там женятся и рожают сразу после школы. Если в Нью-Йорке или Бостоне проблема — из ресторана какой кухни заказать еду вечером, то в бедных штатах проблема — что вообще поесть. Айтишные тренды Долины там всем по барабану. Когда я приезжала к родственникам Сэма в Луизиану и объясняла, чем занимаюсь, меня не всегда понимали. Эта часть Америки и есть «целёвка» Трампа.
Для Долины Трамп — это как молотком по голове. Во время подведения итогов вся команда Slack не спала, все были на взводе. Хорошо, что босс прислал нам сообщение со словами поддержки, это было очень важно в тот момент. На следующий день офис был очень тихий. Не верилось, что после прогресса с Обамой мы опять возвращаемся в 60-е.
Есть и хорошие новости: после выборов люди очень сплотились — у нас как будто общее горе. Этот популист, расист и женоненавистник заставляет хороших людей внутренне мобилизоваться, подпитывает всё то хорошее, что в нас есть. В моём кругу многие задумались о благотворительности — это первая реакция, когда ты очень растерян, но уже хочешь сделать хоть что-то полезное. Умная, мультикультурная Долина настроена не дать ему растоптать её ценности. Президент, которому ты доверяешь, заставляет тебя расслабиться, почувствовать себя под крылышком, а при таком типе, как Трамп, придётся многое делать самим. Это воспитывает гражданскую позицию, заставляет каждого из нас задать себе вопрос: что лично ты можешь сделать, чтобы что-то изменить или чего-то не допустить?
Мы в Slack при найме стараемся формировать разношёрстную команду: обладатели разных цветов кожи, женщины во всех командах и на менеджерских позициях. Особенно это касается инженерной команды, где традиционно более мужской состав, — предоставляем равные возможности всем, хотя 50 на 50 пока не получается.
Как менеджер я обязана каждый год проходить тренинг по sexual harassment. При помощи теории и ряда примеров ты учишься определять, какая ситуация является sexual harassment, а какая нет. Иногда это тяжело. Те же офисные «обнимашки» — когда они допустимы, а когда нет? После тренинга я впадаю в ступор даже при виде близкого друга, но потом это проходит. На всякий случай в Америке лучше оставить при себе такие порывы. В этом контексте появление президента-женоненавистника выглядит особенно странно.
К слову, в январе в Вашингтоне пройдёт женский марш, туда собираются тысячи женщин. Мы в Slack тоже подумываем съездить.
Если честно, положение женщин в Беларуси беспокоит меня больше. Оно очень плачевное, по-моему. Очень заметны акценты на «женщина должна» и «женщина виновата» (чего стоит хотя бы устойчивая конструкция «увела из семьи» — как будто мужчина телёнок, не участвующий в принятии решений). Славянские мужчины испорчены этим «женщина должна».
В Америке культивируется равноправие; мой бывший жених Сэм мог погладить мне платье, что-то приготовить, вот это я считаю нормальными отношениями — а не «ты должен» или «ты должна». Кое-что хорошее мы, впрочем, позаимствовали отсюда: например, я приучила Сэма дарить цветы, потому что «я из культуры, где женщинам дарят цветы» (конечно, я не упоминала, что только на 8 марта). Он шутил на эту тему со своими друзьями: Eastern European girls like flowers.
Может, из-за дефицита мужчин, в Беларуси женщина женщине как будто враг, мало женской солидарности, много хищничества, все эти броские наряды и каблуки, «30 лет уже, старая дева!» (в Сан-Франциско только после тридцатника начинают думать о серьёзных отношениях).
В США, напротив, очень развита женская солидарность. Когда вокруг сильные женщины, которые тебя подбадривают; это мотивация расти и добиваться. В Slack у нас есть женский канал, где обсуждаем все вопросы, а по четвергам рассказываем, что хорошего сделали на этой неделе.
Белорусы в Сан-Франциско мутят много всего: то миксер с коктейлями и драниками, то очень классный концерт «Старого Ольсы», то вот месяц назад Brutto приезжал, было крутое шоу и много бел-чырвона-белых флагов. Но вот в близких друзьях белорусов у меня почему-то нет: с самого начала сдружилась с украинками.
Если я и скучаю по Беларуси, то только по людям. Гречку и творог я могу купить в армянском магазине, если захочу. Хотя кое-чего важного в США всё-таки нет. В этом году я приезжала в Беларусь на крестины и сделала фото для своего Instagram: нарядный праздничный стол, мой абсолютно обворожительный крестник и вишнёвый компот. Никто из моих американских друзей-эмигрантов из Украины или Беларуси не написал: о, какой у тебя красивый крестник! Зато все хором сказали: о боже, вишнёвый компот! Вот его в Америке не хватает.
Белорусы, по-моему, добрее и душевнее американцев. Когда у меня спрашивают про Беларусь, я так и говорю: белорусы очень добрые. Кажется, здесь все отдадут тебе самое последнее. Правда, когда сталкиваешься с людьми «не из своей тусовки», бывает грустно. Как и в Америке, когда говоришь с каким-нибудь ортодоксальным фермером в 12-м поколении из Техаса. Как-то в разговоре с родственниками я упомянула друга-гея, они сразу испепелили меня взглядами. Многие верят в загнивающую Америку. Я не пытаюсь им что-то доказывать: это люди с непоколебимым мировоззрением, вокруг которого вырыты окопы, чтобы враг не прошёл. Хочу верить, что новое поколение растёт более терпимым к другим людям и критически оценивающим информацию «из телевизора» или интернета.
Этим летом по дороге в Минск авиалинии потеряли мой чемодан, так что дней пять я провела в панике и стрессе, но краем глаза успела заметить, что народ стал как будто приветливей и счастливей. Может, потому что было лето?
Есть ли у меня своя «американская мечта» на будущее? Уже на протяжении трёх лет я езжу в Беркли на TEDx Talks раз в год, это всегда очень информационно насыщенный день. Некоторые мини-лекции бывают очень трогательными. Никогда не забуду, как в первый год услышала Миру Шеной с её проектом Youth4Jobs, нацеленным на предоставление рабочих мест инвалидам. Она рассказывала о том, как в индийской провинции инвалиды являются бременем для своей семьи, но её организация помогает им превратиться из обузы в кормильцев. Я не могла сдержать слёз, это было настолько мощно и так меняло человеческие жизни!
Если я когда-нибудь отважусь на своё дело, это будет что-то подобное — бизнес с целью сделать этот мир добрее и лучше. И это будет в Беларуси: потому что это самая маленькая часть того, что я могу сделать для своей страны.
А пока всё, то я могу сделать, — это приезжать домой хотя бы раз в год-два. В Бресте осталась 85-летняя бабушка. Когда приезжала в прошлый раз, у меня было две бабушки, а теперь одна.
Фото: из личного архива Кристины Рудзинской
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.