Третий номер журнала «Таймер» посвящен ИТ. Приглашенная редакция — dev.by. Мы уже опубликовали интервью с Игорем Мамоненко, сегодня — интервью с Максимом Растопчуком.
Invention Machine. С начала 90-х разрабатывали продукт для решения изобретательских задач и семантического анализа научной документации — «Изобретательная машина», которым сейчас активно пользуются крупные международные компании, включая Samsung и Boeing.
«Изобретательная машина» читает источники правдивой информации: научные статьи, патенты и т. д. На вопрос «Как попасть на Луну?» она отвечает: «Используйте корабли системы Аполло». Ответ на «Почему проваливаются проекты?» — «Из-за недостатка коммуникаций».
Благодаря таким изобретениям искусственный интеллект становится все ближе.
Компанию недавно купила корпорация IHS, поэтому ее вот-вот переименуют.
— Вы делаете трудоемкий, «длинный» продукт, который требует много времени и усилий. Рискуете в некотором смысле. Не страшно?
— Немного. В 2000 году мы встречались с представителями Google. Они посмотрели на нашу работу и сказали, что мы слишком амбициозны. Но мы выбрали это направление основным. Еще 15 лет назад. И пытаемся его поднять. Дело в том, что мы работаем с явным трендом. Если сравнивать объем информации, который европеец получал 200 лет назад за всю жизнь, то теперь это еженедельная подшивка New York Times. Объем информационного потока растет каждые 3–4 года в два раза. Поэтому анализ текстов и попытки делать программное обеспечение, которое будет текст понимать, это очень важно. Нужно учить машины понимать нашу речь. Я считаю, что со временем человек как оператор должен подвинуться. Тот же Google в марте прошлого года объявил о замене поисковых алгоритмов, а мы все эти фичи делали еще в 2007-м. Но мы работаем на enterprise-рынке, то есть для предприятий, а они оттуда ушли.
— Но финансово же интереснее работать как раз для обычного потребителя?
— 11 июля прошлого года нас купила корпорация IНS. Больше 6000 сотрудников, оборот свыше $1,5 миллиарда, в год покупают порядка 10 компаний. IНS делают бизнес на продаже контента, от которого зависят конкретные сообщества. Например, нефтедобыча. Всю информацию, связанную с нефтедобычей: танкеры, хранение, риски, цифры и т. д. — они стремятся упорядочить и проанализировать. А потом в «готовом» виде продают ее. Поэтому их клиенты — правительства и крупные компании. Но в самое ближайшее время мы все будем получать информацию не в сыром виде.
Но я что хочу сказать. Нам, белорусам, мало уметь хорошо работать, надо учиться «продаваться», уметь торговать. Нас до сих пор воспринимают как неких «молдаван», как офшорных разработчиков. А количество наконец должно перейти в качество. Нужно делать продукты под ключ, как тот же Wargaming — вот кого можно уважать. Если благодаря офшорному программированию мы получаем знания, то должны научиться делать и уникальные вещи. А пока мало компаний, которые могут этим похвастаться. По разным причинам.
— Предположим, появится несколько таких компаний, что поменяется? Почему и как белорусские IT могут перестать казаться просто пунктом сборки?
— Нас рынок заставит. Есть проблема — уровень знаний молодых специалистов падает. Найти в IT-секторе работу с зарплатой в $2–3 тысячи — не проблема. Причем для этого не нужно быть квалифицированным специалистом, например, в компьютерной лингвистике. Можно быть просто Java-разработчиком или работать под Android. Но это поменяется. Потому что, придерживаясь такой модели, скоро мы не сможем соперничать с Китаем или Индией. Они подтягиваются.
— Есть проблема в уровне образования?
— Да. Мы желаем привлечь внимание гиков, фанов программирования. Сейчас, когда принимаешь человека на работу, редко услышишь: «Я с 8-го класса программировал». Обычно: «Я с 8-го класса в Call of Duty играл». Вот в чем фишка. А хочется, чтобы наша страна была, как раньше, неким научным центром. Сделать для этого надо многое: ПВТ, инфопарки, помощь вузам…
— А как привить интерес? Как заставить программиста идти работать не туда, где свистелки для телефона пишут, и, кстати, за отличную зарплату, а туда, где занимаются наукой?
— Мы совсем недавно делали презентацию «Прикладная лингвистика: на пути к искусственному интеллекту», как раз во время «Хавьера». Там мы показали наш функционал. И раз пять срывали аплодисменты. Спрашиваешь: «Как управлять циклоном» — и получаешь в ответ знания из научных источников.
— Но это вау-фактор.
— Дело в том, что мы не умеем себя пиарить. А этому надо научиться. Надо действительно уметь объяснять нашим ребятам, что крутые штуки не только в США делаются, но и здесь, у нас. Надо научиться рассказывать про себя. Опять же — Google с удовольствием переманивает наших работников.
— Вот выбор перед человеком: пойти делать покер для мобилы в одну компанию, уехать в Google или прийти к вам. Почему нужно к вам?
— Сразу в Google не возьмут…
— Это плохой ответ.
— Когда мы интегрировались в IHS, мы проходили своеобразную оценку уровня наших сотрудников. Представители крупной компании, которая проводила этот аудит, очень долго не могли понять, почему их методики в нашем случае не работают. У меня ушло три встречи, на которых я доказывал, что интеллектуальная собственность делается именно здесь — в Минске, и здесь вся разработка. Я показывал международные патенты — их уже за 20, в обработке еще больше, научные статьи… Они честно сказали, что это для них новая модель. Они привыкли, что все придумывается на Западе, и по-другому не бывает. Мне кажется, неправильно это.
О нас должны судить не по пуговицам, которые мы пришиваем. Я серьезно говорю. Сейчас мне хочется донести, что нас иногда воспринимают как таких недоевропейцев. А мы способны справляться с задачами, которые решают лидеры индустрии.
Но нет у меня серебряной пули, как это сделать быстро. Есть ощущение, что это должно стать национальным трендом, который должны поддержать медиа. Надо восхищаться нами же.
Когда здесь развивается компания, излишний интерес может только мешать. Но на определенном этапе надо начинать говорить о себе, объяснять, чем мы занимаемся. А почему бы нам не начать хвалиться, если есть чем? Не рыбками в аквариуме в холле с кожаными креслами. А тем, чем мы действительно отличаемся от китайцев, индийцев.
— У нас была старая инженерная школа, и вы в некотором роде ее наследники. А сейчас этот фон остался?
— Еще в 70-е у нас вовсю изучали компьютерную лингвистику. Но теперь требуется много усилий, чтобы нанять людей, переучить их и на выходе получить специалистов. Которых потом могут переманить американцы, например.
— А где брать эти кадры специфические, лингвистов?
— Сами и готовим. Также пытаемся в университетах рассказывать про себя, ведем курсы, на месте ищем заинтересованных.
— Есть ли спрос со стороны белорусских предприятий?
— На территории бывшего СССР не существует системы электронного документооборота. Поэтому наш продукт здесь просто невозможно полноценно использовать. Далее. Язык международного общения ученых — английский. Наша система индексирует источники — последние статьи, исследования — на английском. Мы работает и с другими языками, с азиатскими, например, но не работаем с русским. При этом знание языков у наших инженеров крайне низкое.
— Вам не кажется, что вы строите космический корабль в стране, где ездят на телегах?
— Нет… Нет, вообще, конечно, тяжело. Но, я думаю, мы тем самым научным центром остались. Очень много здесь умных людей. Компания, которая нас купила, анализировала страны бывшего СССР. Мы получили очень высокий рейтинг, мы доказали свой потенциал. Поэтому, несмотря на самые разнообразные местные риски, в нас вложились и будут вкладывать.
Интервью: Артем Концевой,
Денис Клевитский
Иллюстрация: Анна Редько
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.