«По вечерам убирал ИТ-офисы». Поговорили с учёными из НАН
Говорят, это место, где до сих пор не отменили «крепостное право».
Говорят, это место, где до сих пор не отменили «крепостное право».
Говорят, это место, где до сих пор не отменили «крепостное право».
— Я устроился в НАН примерно десять лет назад — попал туда по протекции знакомого. До этого я занимался той же деятельностью, которая планировалась и на этом рабочем месте. Уже был опыт работы в научно-исследовательском учреждении: четыре года работал младшим научным сотрудником в одном научно-исследовательском центре. В НАН оформили на такую же должность.
Первые два-три года я занимался исключительно своим техническим делом. Иногда мой заведующий говорил, что было бы хорошо опубликовать статью, так как в штате отдела только научные сотрудники, главным результатом работы которых должны быть печатные материалы. Я не был против, но никакой научной новизны в моей работе не было: все мои ежедневные процессы, по сути, были перенятым опытом аналогичных европейских институтов.
Зарплата в НАН была небольшой — платили чуть больше «минималки», но я был готов потерпеть, лишь бы работать с уникальными материалами, к которым имел доступ, и, естественно, получал удовольствие от этого каждый день. Я не понимал, как функционирует наше учреждение — и, честно говоря, мне это казалось чем-то второстепенным.
Когда-то я был аспирантом в одном белорусском вузе, но меня попросили отчислиться, поэтому на новом месте работы я иногда задумывался о поступлении в аспирантуру. В 2020 году довелось поработать с известной исследовательницей, она подсказала тему исследования, что подтолкнуло меня снова поступить в аспирантуру.
На одном мероприятии впервые лично увидел тогдашнего председателя НАН и руководителя гуманитарного отделения — я пережил ужасное разочарование, потому что думал, что нами руководят просто профессиональные коррупционеры, но, услышав их речи, понял, что они, если не дураки, то люди совершенно некомпетентные.
Очное обучение в аспирантуре позволяет работать на полставки. Аспирантская стипендия плюс половина зарплаты младшего научного сотрудника — это существенный рост доходов, уже чувствовал себя не так депрессивно. Потом меня впервые взяли на один проект, который давал дополнительные доплаты, — и в целом стало неплохо, зарабатывал около 2 тысяч рублей.
Но в марте 2025 года проекты закончились — а с ними доплаты, с того времени я получаю 1025 рублей. У нас работала кандидат искусствоведения, которая перевелась в другой отдел, — она получала 1250.
В апреле–мае по вечерам я подрабатывал клинером, убирал в офисах ИТ-компании (без санузлов — только рабочие помещения) 5/2 с 19:00 до 23:00 — получал дополнительные 700 рублей в месяц. Как видите, зарплата уборщицы больше, чем у кандидата наук.
И вообще в Минске не проблема найти вакансию на неквалифицированную работу с зарплатой от 1,5 тысячи рублей.
Сейчас нерегулярно хожу подрабатывать на склад — то машины разгружаю, то наклейки на товар клею. Потому что жить на тысячу непросто.
Поскольку работаю с архивными материалами, мне всегда хотелось организовать нормальное фондохранилище. Неоднократно ходил с этим предложением к заместителю директора — идея ему нравилась, но каждый раз я слышал в ответ, что «помещений нет». При этом за последние 5 лет отдельные кабинеты получили три заместителя и секретарша — то есть четыре кабинета для них как-то нашлись.
У нас часто проходят ремонты: шлифуют паркет, заменяют окна, двери, — но купить нормальные компьютеры, принтеры и другую технику — большая проблема. В прошлом или позапрошлом году один заместитель, который появился у нас после 2020 года и уже ушел, купил аж 20 персональных компьютеров — каждый стоимостью по 400 рублей. Выброшенные деньги, — лучше бы взял два по 4 тысячи рублей, так хоть какой-то толк от этой техники был бы.
Несколько лет назад к нам на четверть ставки лаборанта пришел новый семидесятилетний сотрудник — и довольно быстро ему приобрели новый приличный компьютер, МФУ, широкоформатный принтер, и много чего еще. А я продолжал третий год подряд ходить к заместителю: мол, моему компу уже 10 лет исполнилось, usb-входы не работают и нужно заранее планировать обновление техники. Довольно быстро новый лаборант добился отдельного кабинета с ремонтом — а все потому, что друг руководителя.
Во времена коронавируса в туалетах появилось средство для дезинфекции рук, позже, через полгода-год, начали класть мыло. Туалетная бумага выставляется на столике или сливном бачке только во время международных научно-практических конференций или других торжественных событий.
Состояние сантехники посредственное, после 2020 года дважды были потопы, после первого серьезного (в выходной день с шестого этажа, видимо, пока не дотекло до вахтерши, никто ничего не делал) деформировались двери входов на этажи, но их до сих пор не поменяли, — однако почему-то поменяли двери выходов на чердак в торце здания.
В июне я увидел вакансию с зарплатой от 3 до 6 тысяч рублей, простым рабочим без квалификации на производство кирпича ручной формовки. Серьезно задумался, не уволиться ли из НАН, не начать ли нормально зарабатывать и жить? Недавно также читал новость, что в Гомеле тунеядцев чуть ли не принудительно за счет государства обучают востребованным специальностям — на водителей, сварщиков и так далее — и подумалось, что было бы хорошо предложить такое сотрудникам НАН. Наверное многие бы согласились за счет государства получить права на грузовик или автобус и даже отработать за «баранкой» лет пять.
Можно сто раз говорить: «Ян, защищайся, не хватает кадров, нам нужны кандидаты», — но, получая зарплату, ты сразу же лишаешься сомнений насчет своей востребованности.
— В 2023 году, после магистратуры, я по распределению пришла в один из институтов Национальной академии наук. В университете нас вдохновляли идти в науку, и мне казалось, что я, подобно Прометею, принесу людям огонь знаний. В каком-то смысле так и вышло: оказалась в оковах и вынуждена мучиться каждый день.
Для молодого специалиста НАН Беларуси — это своего рода «крепостное право». Молодёжь привлекают туда на распределение, но не объясняют реального положения дел. А ждёт их система, где доминирует старшее поколение, живущее по правилам советского времени. Любая попытка мыслить иначе или предложить изменения встречает их жёсткое сопротивление.
Здесь работают хорошие, умные и преданные своему делу люди, но все они будто застряли в этой ситуации, стали заложниками собственных и чужих иллюзий. Меня здесь ценят и стараются поддержать, за что я безмерно благодарна тем, кто был на моей стороне. Однако общая обстановка лишает возможности по-настоящему развиваться в науке, двигаться вперед и реализовывать свой потенциал.
При трудоустройстве в договоре на полную ставку я увидела сумму около 580 рублей — это меня просто шокировало.
Почти сразу мне выставили ультиматум: раз пришла работать в НАН Беларуси, обязана поступить в аспирантуру — это даже не обсуждалось. При этом конкурса практически не было, — зачислили всех, кто подал документы.
Несмотря на все трудности, я многому там научилась — я пишу научные публикации, умею грамотно выстраивать методологию исследований и работать с большим объёмом данных.
Мне ещё год учиться. Сейчас мой доход состоит из стипендии — 1100 рублей — и зарплаты на подработке всё в той же Академии наук — это около 400 рублей, в сумме примерно 1500 рублей. Но я понимаю, что после окончания учёбы мой заработок снова резко упадёт.
Многие думают, что защита диссертации — это гарантия успеха. Но в нашей системе это так не работает. Шансы на успешную и своевременную защиту часто зависят не столько от научной ценности работы, сколько от твоей лояльности и наличия нужных связей. Без покровительства можно годами стоять в «очереди».
Вам интерсно, как люди, которые там работают, выживают на зарплату в 800 рублей. Секрет прост: многие сотрудники уже достигли пенсионного возраста, они получают неплохую пенсию, и работа в Академии для них — это, как они говорят, «для души», чтобы не заскучать дома. В сумме же у них нередко выходит достойный доход.
Другой пример — учёные среднего возраста. Они участвуют в хорошо финансируемых проектах и программах, что позволяет им зарабатывать по несколько тысяч рублей. Но чтобы попасть в такой проект, нужно быть «своим» и доказать многолетнюю преданность системе. Летом на собрании нам озвучили среднюю зарплату по институту — 2,5 тысячи рублей. Глядя в расчётный лист, я могла только удивляться, откуда берутся такие цифры.
В академической среде нередки ситуации, когда материалы и разработки молодых учёных публикуются под именами других людей, порой даже без упоминания настоящего автора в череде соавторов. Также случается, что диссертации пишут одни люди, а защищаются с ними — совсем другие.
Мой план — уходить из этого «болота», как бы грубо это ни звучало. Я понимаю, что если уволюсь, защитить диссертацию мне, скорее всего, не дадут, и с этим фактом я уже смирилась. Поэтому я пошла на ИТ-курсы и скоро буду искать новую работу.
Мне грустно видеть, как наука в Беларуси постепенно угасает вместе с поколением, которое когда-то её создавало.
— Я пришла в Академию наук в 2007 году и задержалась там надолго. И до сих пор поддерживаю отношения с бывшими аспирантами и магистрантами.
Я была младшим научным сотрудником — и моя зарплата была такой маленькой (примерно 200-250 долларов на руки), что пришлось ещё пойти работать в другое место на полставки по ночам, а ещё я занималась репетиторством.
Когда руководительница на основном месте работы узнала, что я подрабатываю ещё где-то, — урезала зарплату, чтобы уравнять с зарплатами остальных младших сотрудников. Денег снова не хватало, да и усталость накопилась. Я подошла к ней поговорить о том, что хочу поднять свою зарплату, — спросила, что я могу сделать для этого. А она ответила, что я должна бросить подработку и брать работу на дом, как это делает она, и вообще «в науке работают за идею, а не за деньги, а если нужны деньги — увольняйтесь и идите работать в ИТ».
Кстати, помню как один наш сотрудник отличился и получил президентскую стипендию — тогда ему перестали платить премию, аргументировав это выравниванием зарплаты с другими сотрудниками, не получившими такой надбавки.
Но стоит сказать, что при этом на зарплатах пенсионерам в Академии наук не экономят — и находят разные возможности для дополнительного премирования, вплоть до ежегодного вручения благодарностей за работу в текущем году.
Наука всегда была интересна мне, но белорусская — не особо. Я думала, что получу степень — и пойду дальше строить карьеру, но как-то незаметно для себя застряла в этом болоте на 10 лет.
Да, здесь я встретила много счастливой, амбициозной молодежи, которая каждый по своим причинам решила остаться в стране — да ещё и в беларусской науке, в которой после 90-х не осталось ни качественного оборудования, ни банально условий (мебель, которой мы пользовались, разваливалась на щепки, реактивы — ещё с 60-80-х годов, зимой мы работали в верхней одежде). Мы поддерживали друг друга, обменивались опытом и знаниями — ведь нам дальше жить большую жизнь, кто знает, где кто окажется.
Но в остальном действительность не радовала: тон в Академии наук задавали люди со стажем более 30 лет, и они твердили, что «за просто так ничего не бывает», и «если хотите хорошо жить, то нужно идти в бизнес, а не в науку». Но сами при этом находили возможность зарабатывать и в науке.
Приведу в пример стандартную для Академии наук практику: есть типа заслуженный учёный, который более 20 лет изучает скорость оседания пыли на различных поверхностях. Ему в очередной раз нужно получить деньги, но, поскольку его теоретическая работа никому не нужна, да и за 20 лет иссяк источник фантазии, как ещё завуалировать тему (по принципу: «Как решетом воду носить» преобразуем в «Анализ проблем транспортировки вещества в жидком агрегатном состоянии в сосудах с перфорированным дном») — что он может сделать? Взять побольше магистрантов и аспирантов. И так как у него будет много молодёжи — то он сможет подать сразу по несколько проектов, и запрос одобрят почти без проблем, ведь на старте карьеры так сложно делать научные исследования без финансирования. Да и в таком случае к однотипным темам проектов меньше нареканий (он же будет якобы передавать опыт, создавать научную школу).
А на деле руководителем всех проектов будет числится сам заслуженный учёный, и всем финансированием распоряжаться он будет сам: захочет — даст кому-то премию, не захочет — не даст, захочет — даст добро на закупку необходимого оборудования или материалов, а не захочет — не даст.
К завершению проекта не потраченные деньги перейдут в зарплатный фонд и будут им же разделены в виде премий. И да, тут и пригодится фраза: «В науке всегда работали только за идею, деньги зарабатывают в бизнесе, поэтому уходите — мы никого не держим, а ваше место придут другие, ведь у выпускников есть распределение, которое нужно где-то отрабатывать».
* Имена спикеров изменены по их просьбе.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.
Жесть, которую они выбрали сами.
по-моему, в науку в РБ после выпуска можно идти ровно с одной целью - подготовиться и укатить делать PhD и научную/преподавательскую карьеру в другой стране. Раньше еще был вариант подсесть на иностранные тематические гранты, но, подозреваю, эта лавочка нынче прикрылась.
Я может чего-то не понимаю но кем нужно себя считать, чтобы туда вообще приходить.
можно получить без конкуренции и напряга необходимую квалификацию/степень, чтобы с ней, как писали выше, искать другие места.
А Бомонд оставлял печенье и сырки в знак благодарности?
голодание стимулирует выработку энергии и прокладывает дорогу для лучшего функционирования мозга и ясности ума
...вся статья напоминает старые советские выпуски журнала фитиль, или выступления советских артистов комедийного жанра.
«Наука становится производительной силой тогда, когда она применяется на практике, когда она входит в процесс материального производства.»
— В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 20, с. 22.
Ух, БДСМ. О вкусах не спорят - многим нравится.
Я вучылася ў аспірантуры НАН і нейкі час там працавала пасля размеркавання. У Акадэміі добра тым, каго хтосьці падтрымлівае: ёсць уласные жытло, бацькі, муж (жонка). Тады сапраўды можна не думаць пра выжыванне і займацца выключна навукай. Асяродак гэтаму спрыяе (+у нас у Інстытуце было вольна з наведваннем, можна было паказацца 1-2 разы на тыдзень, а працу рабіць з дома), ёсць падзеі, нейкае жыццё, канферэнцыі. І можна ў гэтую плынь уключацца і быць часткай супольнасці (раней былі замежныя праграмы і замежныя канферэнцыі таксама).
Мне ж было цяжка, бо я мусіла самастойна зарабляць сабе на жыццё ў Мінску. І так, была іншая праца на паўстаўкі, былі падпрацоўкі вечарамі, каб забяспечыць сабе нейкі базавы мінімум і наймаць жытло. Інтэрнат акадэмічны мяне зусім не прывабліваў, а на кватэры ў Магістры тады былі чэргі.
Таму я і ў навуцы расчаравалася (а раней я яе вельмі любіла), і кандыдацкую не абараніла (бо іншыя працы не дазвалялі засяродзіцца на навуцы да такой ступені, каб усё як след падрыхтаваць і не памерці з голаду), і ў цэлым тады моцна выгарэла ад гэтага ўсяго.