«Логика некоторых инвесторов иногда напоминает логику красных директоров», — кандидат юридических наук, адвокат Виталий Коледа в своей колонке для dev.by приглашает к дискуссии о сходствах и различиях между экономикой стартапов и... коммунизмом.

Читать далее...

Вечно молодые, вечно перспективные

Недавно смотрел по каналу Euronews очередной бравурный репортаж о стартапах и стартаперах. В который раз словил себя на мысли, что у всех таких вот репортажей, публикаций, пресс-конференций есть одно общее. Они никогда не говорят о прибылях и самоокупаемости. «Молодые и перспективные» (в реальности часто не очень-то перспективные и не такие уж молодые) с увлечением рассказывают, как они покорят вершины технического прогресса и какими полезными окажутся их изобретения.

Ключевое слово «окажутся». Никто из них не говорит о здесь и сейчас. Все говорят о «будущем». В этом есть очевидное сходство с комсомолом, который тоже строил грандиозные планы на будущее. Вечно молодой [Ильич Ленин] Илон Маск, вечно перспективный с дремучего 2009 года, а Tesla до сих пор убыточна и сидит на жёстких дотациях и деньгах инвесторов. Скоро уже люди, родившиеся в 2009 году, смогут покупать алкоголь и вступать законно в интимную связь, а Маск всё ещё будет многообещающим молодым человеком, а Tesla вот-вот перестанет с огромной скоростью пожирать чужие деньги.

Логика некоторых инвесторов иногда напоминает логику красных директоров. Snapchat теряет порядка 515 млн долларов ежегодно, но продолжает стоить 25 миллиардов только потому, что через несколько лет он должен стать платформой, которой будет пользоваться молодёжь во всем мире. Ebay и Yahoo подтвердят.

Чем инвестиции в Snapchat, Tesla или прочие Uber отличаются от очередной порции кредита убыточному колхозу? Колхоз ведь тоже через пару лет отдаст (с чего бы?) деньги. Маск чешет инвесторов за ушком и говорит то, что они готовы услышать. Но и преседатель убыточного колхоза тоже рисует радужные перспективы приехавшим на переговоры парням из кредитного комитета. Tesla, Snapchat, Uber — это огромные западные аналоги социалистических заводов-гигантов, которые работают в убыток и давно существуют за гранью законов традиционного капитализма, где право на существование как субъекта экономического оборота имеет только тот, кто приносит прибыль.

Питательная среда — гигантские массы лёгких денег

Представители австрийской экономической школы во многом ошибались. Но уж в чём были точно правы, так это в том, что при определённых масштабах любая корпорация обретает черты социалистического госпредприятия. В чём же заключается парадокс столь масштабных инвестиций в зачастую более чем сомнительные прожектёрские предприятия?

На наш взляд, ответ на этот вопрос лежит в плоскости, которая является питательной средой для экономики стратапов и спекулятивных финансовых криптоинструментов. А питательной средой являются огромные, просто гигантские массы лёгких денег, скоцентрированных среди достаточно узкой прослойки корпораций и некоторых некорпоративных лиц. Причиной накопления таких огромных сумм послужил зачастую не только и не столько талант глав этих компаний, сколько архаичное и устаревшее законодательство об авторских правах и интеллектуальной собственности, которое не сумели (умышленно или нет) адаптировать к новым реалиям.

Срок охраны авторских прав и патентов имеет свойство только увеличиваться, и это несмотря на процессы глобализации, ускорение обмена информацией, стирание границ, торговых барьеров и возможности получать клиентов по всему миру.

Объём охраны интеллектуальной собственности, адекватный для 19 века, неадекватен для 21-го 

На начало действия современного законодательства об охране интеллектуальной собственности компании, производящие «интеллектуальный» товар, были значительно ограничены в своих возможностях предложить его к продаже. Как территориально из-за законодательных барьеров (границы, защитные меры к иностранцам и т.д.), так и технологически: через интернет тогда не продавали, да и людей, способных в силу образования покупать даже книги — а это ведь тоже интеллектуальный товар — было куда меньше, чем сейчас.

Так, например, компания «АйПиТрэйд инкорпорэйтед» в 19-м веке имела возможность продавать свой «интеллектуальный» товар лишь 100 людям по цене 10 долларов за штуку, выручая 1000 долларов. Но действовать могла лишь на территории Кракозии, в лучшем случае ещё и в сопредельных с нею юрисдикциях. Компания «Google инкорпорейтед» в 21 веке может продать свой цифровой товар 100 000 человек по всему миру по цене 10 долларов за штуку и получить выручку в размере 1 000 000 долларов, поскольку охват в силу технологического прогресса и прочих факторов колоссально возрастает. 

Тот объём охраны интеллектуальной собственности, который был адекватен для 19 века, абсолютно неадекватен для 21-го. Он позволяет компаниям иметь сверхприбыли и подавлять конкуренцию.

Смогла бы Microsoft почивать на лаврах до сих пор, если бы новая Windows охранялась лишь несколько лет, а после этого любой мог бы её модифицировать, убирать глюки и предлагать свои более адаптированные и надёжные версии? Изобретать новую ОС — не вариант, это как предлагать в 19 веке изобрести вместо парового двигателя что-то иное, а право дорабатывать и модифицировать паровой двигатель оставить только за одной компанией. Аналогично радиосвязь: прогресс начался, когда монополистов серьёзно урезали в правах.

Большие деньги «не стоят ничего» 

Наличие сверхприбылей поднимает ещё один вопрос — внутренняя стоимость заработанной денежной единицы для компании катастрофически понижается. Речь идёт о сумме психологических, физических, экономических и иных ресурсов, которые потрачены для того, чтобы эту денежную единицу заработать. Разница между внутренней стоимостью 1 доллара, заработанного шахтёром нелегальной алмазной шахты в Конго и компанией Google, например, просто космическая. Таковой эта разница остаётся даже в сравнении с внутренней стоимостью, например, амерканской малой компании. Это как в фильме «Интерстеллар» для космонавтов на удалённой планете время бежит гораздо медленнее, чем для землян. Так и здесь разность скорости финансовых циклов в данном случае огромная.   

Здесь же необходимо вспомнить и другой закон термодинамики финансов — большие деньги гораздо легче и быстрее делают новые деньги. Банальный пример. Чтобы заработать 100$, имея 100$, надо попотеть и зачастую довольно долго. Либо сыграть в казино, повысив тем самым внутреннюю стоимость своих денег за счёт финансовых рисков. Для того, чтобы заработать 100$, имея в кармане миллион, не нужно делать вообще ничего. Соответственно, и степень лёгкости, с которой лицо растается с заработанными 100 долларами, совершенно разная. Для владельца 100$ это инвестиции 50% заработанного своим трудом и потом капиталла. Для миллионера это, в принципе, ничто.

Не забываем, что в социалистических системах внутренне деньги не стоят ничего ещё и для крупных чиновников и госпредприятий. Если мы проанализируем историю, к наиболее нерациональным, но масштабным тратам прибегали социалистические режимы, тратившие огромные экономические ресурсы на довольно идиотские, с точки зрения здравого экономического смысла, предприятия. Например, поворот сибирских рек или строительство БАМа.

Поскольку для верхушки социалистической элиты, как и для многих разжиревших от непомерной выручки компаний, деньги появлялись фактически из воздуха, то и отношение к ним было соответственное. Это и позволяло росчерком пера направлять огромные суммы на весьма сомнительные цели.

Никуда не инвестировать — плохой сигнал для акционеров

Здесь необходимо вспомнить ещё одно свойство денег: они просятся, чтобы их потратили. Публичная компания не может никуда не инвестировать — для акционеров это будет плохой сигнал, мол, деньги не работают. Именно это было одной из причин волн M&Ms M&A (слияний и поглощений), захлестнувших западный мир, когда топ-менеджмент компаний-поглотителей (да и поглощаемых тоже) за счёт данных процедур осуществлял имитацию бурной деятельности для акционеров с целью удержания своих постов.

Волна прошла, результаты оказались более чем сомнительными, и большинство  M&A, а также соответствующих затрат, себя не оправдали в финансовом плане. Но оправдали надежды топ-менеджмента представить эти затраты как «перспективные долгосрочные инвестиции» в балансах и отчётах о прибылях и инвестициях для очередного собрания акционеров.

Цена, по которой гиганты новой экономики покупают стартапы, также зачастую ничем не оправдана, кроме того, какую цену готовы заплатить сами гиганты. Здесь вполне уместен пример с золотой лихорадкой в Калифорнии. Бутылка виски в лагере золотоискателей могла стоить ровно столько, сколько за неё готовы были заплатить страдающие от жажды золотоискатели, а не сколько она должна строить при соблюдении рациональности в формировании цены.

Быстрые и лёгкие деньги — это далеко не то, что способствует рациональному формированию цены на товар. Тем более, когда быстро взлетевшая корпорация потенциально видит в некоторых проектах таких же «единорогов» и считает, что лучше она заплатит за них прямо сейчас большие деньги, чем их перекупят конкуренты. Как правило, завышенные цены покупки топ-менеджмент гигантов оправдывает наличием a big long term vision, который на практике ещё никто ни разу не оценил и не сказал, окупились ли многомиллиардные вложения.

Естественно, каждая крупная покупка ещё больше разогревает рынок и играет на повышении цен. Заветная цель любого стартапера — продать свой бизнес подороже. Заветная мечта венчурного инвестора купить дёшево и продать намного дороже тем, у кого есть a big long term vision. Ни на одном из этих этапов может не быть ни прибыли здесь и сейчас, ни даже разговоров о ней. Прибыль будет, миллиарды! Но потом. А это потом каждый раз отодвигается. До тех пор, пока очередной гигант не начнёт медленно заваливаться на бок, как это было с Yahoo, как это сейчас происходит с Ebay. И как это, по всей видимости, будет в среднесрочной перспективе с Apple.

Когда пузырь стартапов лопнет?

Вопрос не такой уж риторический.

Для этого достаточно, по сути, одного простого условия — «экономика стартапов», которая существует вне категорий «прибыли здесь и сейчас», должна лишиться своей питательной среды, то есть лёгких денег. Когда это произойдёт, можно будет констатировать, что эпоха стартапов выходит на финишную прямую.

Возможно, вместе с ней заодно выйдет на финишную прямую и эпоха фиатных денег (необеспеченные деньги, номинальная стоимость которых устанавливается и гарантируется государством вне зависимости от стоимости материала, из которого деньги изготовлены — прим. dev.by), поскольку в какой-то момент разогретая слабо управляемыми потоками дешёвых внутрифинансовых воронок (вроде Кремниевой долины) фиатных денег современная цифровая экономика просто сколлапсирует, а постфиатный мир может приобрести самые причудливые очертания.

Пока сложно судить, будут ли там вообще деньги или будет коммунизм 2.0. А для прогресса нужны не стартапы — нужны новые игроки, минимальная маржинальность и естественный экономический отбор, а не почивание на лаврах. Подстегнуть прогресс способна, прежде всего, коренная реформа на международном уровне правового регулирования интеллектуальной собственности. Она обеспечит более равномерное распределение финансовых потоков, оживит конкуренцию и даст возможность положить конец монополии технологических голиафов — одна ОС, один продукт, один поисковик и т.д.

Деньги должны стать снова деньгами, за которые нужно бороться и которые нельзя делать из воздуха.

Читайте также: 20 белорусских ИТ-стартапов, за которыми стоит следить в 2017-м

Место солидарности беларусского ИТ-комьюнити

Далучайся!