Сегодня в рамках дискуссионного клуба B Venture и стартовавшей программы AID-Venture белорусские юристы, экономисты и бизнесмены пытались ответить на вопрос, как именно действующее законодательство регулирует инвестиции в прорывные проекты и может ли «апгрейд» устаревших законов способствовать развитию венчурной экосистемы Беларуси.
«Очень небольшая» законодательная база
Денис Алейников, старший партнёр юридической фирмы «Алейников и партнёры», сопровождавшей продажи стартапов MAPS.ME и Masquerade, охарактеризовал белорусскую законодательную базу в области венчурного финансирования как «весьма небольшую».
С 2012 года в Беларуси действует Закон о государственной инновационной политике и инновационной деятельности. Он не регулирует понятие «венчурная деятельность» — только «венчурная организация» и «венчурный проект». Так, венчурная организация — это «коммерческая организация, являющаяся субъектом инновационной инфраструктуры, предмет деятельности которой состоит в финансировании инновационной деятельности». В этом определении содержится ключевое словосочетание, которое вызывает беспокойство юристов: «является субъектом инновационной инфраструктуры». Что с этим не так?
Чтобы стать «субъектом инновационной инфраструктуры», согласно Указу президента N1 от 3 января 2007 года, нужно зарегистрироваться в качестве такого субъекта в Государственном комитете по науке и технологиям (ГКНТ).
По словам Алейникова, ему неизвестно ни одной белорусской венчурной организации, получившей такую регистрацию. Почему? «Наверное, что-то не так с этим регулированием», — заключает юрист.
Свой путь: «В Беларуси своё понимание венчурной деятельности»
Более того, по белорусскому закону, венчурный проект — это «инновационный проект, финансируемый венчурной организацией». Круг замыкается: венчурный проект должен финансироваться венчурной организацией, которая должна быть зарегистрована в установленном порядке в ГКНТ. Если же инновационный проект финансируется, скажем, банком или бизнес-ангелом — в белорусских реалиях он не является венчурным.
Всё это, по мнению Алейникова, противоречит международным принципам и практике, согласно которым венчурный проект — это попросту инновационный проект, связанный с высокими рисками и ожиданием высокой доходности. Ни один из этих принципов на сегодня не внесён в белорусское законодательство в привязке к венчурному проекту, венчурной организации или инновационной деятельности.
«У нас есть какое-то своё понятие венчурной деятельности, — резюмирует Алейников. — Правильно оно или нет? Возможно, нет».
Итог: две венчурных системы в Беларуси — законная и работающая
В результате в Беларуси сложилось две венчурных системы, утверждает юрист: первая — по закону, которая не работает, и вторая — по факту, которая как-то работает и уже генерирует реальные сделки. Бизнесмены, вовлечённые во «вторую систему», тревожатся: не подпадает ли их активность под ст. 233 УК о незаконной предпринимательской деятельности? По мнению Алейникова, нет, не подпадает. Однако, поскольку практики деятельности венчурных организаций в стране нет, вопрос остаётся открытым.
Эти две системы нужно привести к общему знаменателю, обновив устаревшее законодательство с учётом фактической ситуации: «Я не говорю, что необходимо регулирование венчурной деятельности как таковой — я бы, скорее, сказал, что оно является вредным: деятельность отрегулирует сама себя, если устранить формальные барьеры», — заверил юрист.
Предыстория: как из закона выпала глава про венчурную деятельность
Алексей Ванин из Института экономики НАН Беларуси, соавтор закона об инновационной политике, совершил экскурс в историю упомянутого законопроекта, который готовился больше 10 лет.
По его воспоминаниям, вопрос регулирования венчурной деятельности в Беларуси возник в 2006-2007 году, мелькал в совместном плане Нацбанка и правительства в виде предложения подготовить проект президентского указа по венчурной деятельности — и затем «неоднократно всплывал».
От идеи с президентским указом, регулирующим венчурную деятельность, в итоге отказались. Зато законопроект об инновациях, вокруг содержания которого велась «постоянная борьба», изначально включал «огромную главу» про венчурную деятельность, которая затем выпала. Там была предусмотрена, в частности, возможность работы венчурного фонда как юрлица и без создания юрлица, высокой свободы договоров, возможность трансграничного инвестирования и возврата средств, и пр.
Итоговый вид закона — это «компромисс, результат взаимодействия заинтересованных групп, как и любой закон, хотя мы привыкли к тому, что в Беларуси вроде как чуть ли не единое мнение».
Представитель Академии наук обратил внимание на бесполезность «попыток продавить эту систему в частном порядке» — до тех пор, пока правоохранительные органы Беларуси «в принципе не воспринимают возможность риска» хотя бы в отдельных секторах.
«Поскольку венчурные проекты невозможно заранее оценить с точки зрения обычного инвестиционного анализа, лицо, сознательно подписывая финансирование, которое может оказаться убыточным, в нашей белорусской ситуации изначально себя готовит к разговору с той или иной ветвью правоохранительных органов», — говорит Ванин.
Какую цену бизнес платит за «слишком жёсткие» и «слишком мягкие» законы?
По мнению директора Национального Агентства инвестиций и приватизации Натальи Никандровой, государство должно в первую очередь задаться вопросом: какова цена подчинения бизнеса тем или иным законам? Если бизнес затрачивает неимоверные усилия, чтобы действовать в рамках закона, который несовершенен либо устарел и может по-разному трактоваться бизнесом и контролирующими органами, значит, закон нужно видоизменять, — так, чтобы он трактовался однозначно и был как можно проще для бизнеса.
Она затронула тему декриминализации экономических правонарушений, заметив, что белорусский закон действует в этом направлении «слишком жёстко».
Что касается другого важного элемента венчурной среды — защиты интеллектуальной собственности — здесь всё наоборот: «Иной раз проще у кого-то украсть идею и заработать деньги, государство не обеспечивает защиту идей. Между тем у нас в стране очень большой интеллектуальный потенциал, чем можно гордиться, — но его нужно ещё и защищать», — подчеркнула Никандрова.
Участники дискуссии сошлись в том, что «апгрейд» законодательства не является единственным необходимым условием для развития в Беларуси венчурной экосистемы. Здесь важна совокупность большого количества факторов, и прежде всего — инвестиционный климат в стране в целом.
В ходе Всемирной недели предпринимательства в ноябре было объявлено о старте в Беларуси программы развития венчурной экосистемы AID-Venture. Проект при поддержке Агентства США по международному развитию (USAID) рассчитан на 5 лет, а его финансирование составит $2,5 млн. Реализовывать программу будет группа компаний Bel.biz совместно с юридической фирмой «Алейников и партнёры», международной образовательной программой для венчурных инвесторов Angel Labs и венчурным фондом 500 Startups.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.