Физик-ядерщик по образованию Василий Мащенко работает в сфере автоматизации электроники около 40 лет. Он участвовал в научных советских исследовательских разработках, был членом секретного подразделения в БГУ и работал на военно-промышленный комплекс. В 1990-х создавал клише денежных знаков — зайчиков, а сейчас занимается робототехникой и интернетом вещей. В интервью dev.by 65-летний программист-«ветеран» поделился наиболее яркими эпизодами из жизни.

Читать далее

«Участвовал везде, где освобождали от занятий»

В мастерской Василия Мащенко хранятся раритетные вещи: арифмометр «Феликс», перфокарты, считыватель с магнитной ленты, ферритовая память (аналог современных флеш-карт, — прим.ред.). Свободных полок нет — все уставлены коробками, где в разобранном виде лежат роботы, «умные» устройства и незавершённые проекты программиста-электронщика.  

«Благодаря «Феликсу» я получил свой первый диплом программиста в восьмом классе, — рассказывает «ветеран», демонстрируя работу аппарата. — Здесь 13 разрядов. Можем сложить или умножить что-нибудь, обнулив здесь и крутанув ручку здесь. А можем и квадратный корень посчитать».

В принципе, арифмометр считает правильно — механически ведь сделан очень точно. Правда, пару раз ошибся — старенький уже.

По словам программиста, его любимым школьным занятие было мастерить радиоуправляемые изделия и «отлынивать» от занятий. «Трудовик давал мне ключи от мастерской, и я до позднего вечера делал там управляемые машинки и танки, — вспоминает он. — На первом курсе в университете мне пришла медаль с ВДНХ и 25 рублей за изготовленные мною радиоуправляемые экспонаты. Вообще, я участвовал везде, где освобождали от занятий. В Эстонию с группой чтецов ездил. Денискины рассказы со сцены читал — всю книгу наизусть знал».  

С выбором профессии помог определиться фильм про физиков-ядерщиков  «Девять дней одного года»: «Когда посмотрел этот фильм, то решил, что тоже буду физиком-ядерщиком. Я хорошо знал физику, а вот математику пришлось подтянуть, поэтому начал ходить в школу юных математиков при Академии РБ. Это помогло мне в дальнейшем поступить на физфак БГУ».  

Ферритовые матрицы, сделанные собственными руками

— Первыми были десятикилометровые перфоленты, на которые мы загружали программы. Позже появились перфокарты с дырочками, у меня они до сих пор хранятся. Потом настала эра магнитных лент, на которых работали БЭСМ. Это были мощные системы по сравнению с предыдущими. А на заре 70-х информацию уже считыватели огромные диски.

Василий осторожно достаёт деревянную рамку, переплетённую множеством проводов: «Это ферритовая матрица, самое популярное запоминающее устройство в 50-70-хх. На современном языке — винчестер. Мне самому в университете доводилось делать похожую память. Никто не хотел за это браться, — вспоминает мастер на все руки. — Это же нужно было иголочкой прошить, а потом спаять. Я два месяца делал небольшой куб памяти для оперативного записывания и считывания информации».

Пока четыре ферритовые матрицы мирно покоятся в коробке, но скоро они будут украшать стену мастерской — из них инженер-электронщик хочет сделать хардовые настенные часы.

— Жалко, первую мышь не сохранил — настоящая крыса. Её выпускал минский завод вычислительной техники. Это было огромное устройство с толстым шнуром. Сдвинуть его можно было только двумя руками, — шутя, говорит собеседник. — Мышь шла в комплектации с машинами ЕС1840/1841.  

Тайна за семью печатями: первое подразделение в БГУ

С первого курса Василий подрабатывал на кафедре и участвовал в разработках заслуженного деятеля науки и техники БССР Станислава Шушкевича.

— Мы с профессором занимались электронным парамагнитным резонансом (ЭПР). Была идея создать спектрометр для научных исследований, аналога которого ещё нет. Для исследований важно, чтобы магнитное поле было однородным. Чем меньше сужают поле, тем оно однороднее. Наша задача была — сделать поле в 2 мм. За этот прибор мы — молодёжь (4 человека) получили премию Ленинского комсомола, а Шушкевич и ещё три профессора — премию Совета Министров. И патент на ЭПР спектрометр.

После окончания университета физика-ядерщика «переманили военные регистрировать ядерные взрывы на планете». Нужно было «ловить» низкочастотную волну ядерного взрыва, огибающую Землю, и регистрировать её. «Было очень интересно. Вы только представьте: из полнейшего шума появляется сигнал, и это говорит о том, что вещество обладает какими-то паранормальными, особенными свойствами, не просто синий/красный. И ты это видишь на мониторе», — вспоминает первую после вуза работу собеседник.

После этого Василий Иванович разрабатывал программное обеспечение для синхронизации лазерной отметки на цели в военном оружии.

«Это был 1982 г. Нам нужно было синхронизировать часы трёх объектов с точностью в 50 наносекунд, — рассказывает программист-схемотехник. — Сперва запускали атомные часы, а потом по лазеру синхронизировали все остальные и регистрировали сигналы. При этом поле должно было быть закодировано. Поскольку лазерный взрыв совпадает с грозовыми разрядами, демонстрировали разработку военным, когда была гроза».

Сэнсэй (так В.И. называют друзья и знакомые, — прим.ред.) признаётся, что работать на войну — очень секретно: «Уже двадцать лет прошло, поэтому могу рассказать. Наш первый отдел находился на 8 этаже в БГУ. Руководителем группы был простой преподаватель, но у него были хорошие отношения с африканцами. Так вот, чтобы отвлечь подозрения у окружающих, он брал этих студентов и подсаживал их к нам. Никто и подумать не мог, что мы занимаемся чем-то секретным в присутствии африканцев».

По словам физика-ядерщика, тайну хранить всё-таки приходилось — подписывали специальную бумагу. После этого проекта даже в Болгарию на конференцию выехать было проблематично. «Мы не считали себя секретным отделом, просто делали какую-то аппаратуру для военных. Но рассказывать об этом было строжайше запрещено», — добавляет он.    

Настоящее ИТ с цветным монитором и винчестером на 20 мб

За два года до ГКЧП программист «перешёл в медицину», где работал над автоматизированной системой диспансеризации населения (АСПОН).

— У нас было три площадки (Минская, Ленинградская и Московская). Минск отвечал за разработку, Москва — за выпуск оборудования, а Ленинград — за деньги. Задача была такая: нужно было создать систему, которая бы отбирала всех профнепригодных для работы в полевых условиях сотрудников Кировского завода и отправляла их в кабинеты заниматься бумагами.

По словам Василия Ивановича, это уже было настоящее ИТ: мощные компьютеры, программы, винчестер на 20 мб, цветной монитор — «можно было плакать от счастья». Всего минская команда изготовила 20 приборов.

«Нам сказали, что приборы нужно защитить в минздраве и готовить их к выпуску. Я с дуру взял и защитил три из них. И мы начали проталкивать их в производство. Выпуск был в Зеленограде — что-то вроде нашей Кремниевой долины. Согласование каждого элемента длилось месяцами. А как только мы начали продавать наши устройства, развалился Союз, и нашим площадкам пришёл конец. Я никого не виню. Всё когда-нибудь да случалось. Не это, так что-нибудь другое», — с горечью говорит собеседник.       

Потом настало затмение, пять «непонятных лет», когда приходилось браться за любую работу: приборостроение, банки, коммерция, финансирование и пр. «Но в конечном итоге я всё равно пришёл туда, откуда и начинал — ближе к технике, к тому, что можно делать руками, — говорит программист. — Попал на предприятие, которое занималось производством и изготовлением тяговых подстанций для метрополитена».

А в 1994 году хозяин НПО «Спектр» предложил специалисту в электронике поработать с электротехникой. «Мы — дурная молодёжь пришли к нему, и он открыл нам первое наше предприятие. Для этого нужно было не меньше $30 тысяч. Откуда у нас такие деньги? А директор говорит, так вы напишите что-нибудь интеллектуальное», — смеясь, вспоминает собеседник.

Министр финансов предложил новому предприятию печатать денежные знаки — зайчики. «Мы делали ПО для изготовления клише денежных знаков. На сканере, который мне привезли из Питера, показывали руководству, как это будет выглядеть».

Дековская технология на Интеграле и мощь процессора, которая ушла к домохозяйкам

— Основной язык, на котором я писал — Форт. На нём ещё корабли космические летали. На Фортране и Аде тоже программировал. Но самый хороший и в то же время жёсткий язык — это Паскаль — никогда не смешаешь целое и дробное.

Одна из первых вычислительных машин, с которой работал физик-ядерщик — кассетная с магнитной лентой Электроника Д3-28. Потом была С1-60 — серьёзная машина с «перфоленточной операционной системой». Затем — IBM PC 286-е, 386-е, а вот 486 машину программист-схемотехник собрал сам: «Мой приятель — бизнесмен привёз из Таиланда плату 486-ю, и я собирал первую четвёрку. К слову, винчестер на 100 мб тогда стоил $300».   

— Когда работал на «войну», то в основном были микропроцессоры 580-ой серии, которые выпускал Киев. Вся остальная электроника была сделана по дековкой технологии. Кстати, и наш «Интеграл» выпускал микропроцессорные устройства по дековской технологии, которая использовалась в военной промышленности. В 1982 году мы делали микропроцессоры 64-х разрядные. И только через 20 лет появился Intel. Это говорит о нашем тогдашнем уровне.

По мнению программиста, американцы выехали на удобстве: «У нас же не было ОС — нужно было вводить команды вручную. А американцы сделали так, что вся мощь процессора ушла к домохозяйкам. Клик — одно окошко открылось, клик — второе».

Уроки туризма в трудные времена и «подшутил над итальяшками»

— Когда у меня родился сын, денег стало не хватать, и я хотел устроиться ещё на полставки программистом. Не смог. Тогда была идеология, что инженеры — это не люди, а вот рабочие — это люди. И я пошёл школьникам преподавать уроки туризма.

Василий Иванович — чемпион Беларуси по экстремальным видам спорта. В студенчестве вступил в клуб туристов-альпинистов (КТА) и всю жизнь занимался спортивным туризмом — соревнованиями на маршрутах с преодолением препятствий в природной среде: перевалов, вершин, порогов, каньонов, пещер и пр. Был в горах Кавказа, на Полярном и Северном Урале, Памире. Спал без спальника при температуре −50 °, строил снежную хижину «иглу», шёл в одиночку пять дней по белорусским болотам и случайно словил кабана в Полесье.   

— Когда я ходил в поход, в моём рюкзаке лежало 7 кг личных вещей, 5-6 кг снаряжения (ледорубы, кошки, каски, верёвки, молотки, карабины и т.д.) и 20 кг еды на 30 дней (крупы, сахар, сублимированное мясо и др.). Один раз я подшутил над итальяшками, рассказывая им про то, как мы ездили дикарями в Крымский заповедник. После моего рассказа они отвечают, что это здорово, но они не могут себе такого позволить. А я говорю, что ж поделать, а мы со своими зарплатами можем.

Вообще, с зарплатами в советское время было очень строго: 90, 150, максимум 200 рублей программисту и пенсия. И никто вообще не думал, что будет как-то по-другому. Была стабильность, цены держались на одном уровне. Даже сейчас помню: я сдавал бутылку за 12 копеек и мне хватало на эскимо, даже одна копейка оставалась. После четырёх таких походов в запасе было 4 копейки, за них я покупал 25 грамм пастилы. И это было стабильно до ГКЧП.   

Попал на производство — и ты умер и кодинг, где некогда думать

Василий Иванович считает, что и в советское время люди не уходили из профессии, а приходили. «Что такое производство? — вопрошает электронщик. — Это станки, охрана труда, проверки — и ты умер. У меня было два производства, и я умирал через два-три года. А что такое ИТ? Это голова и ноутбук. Не нравится? Я пошёл в другое место».

— Что бы ни говорили, а мозги у нас (белорусов, — прим.ред.) очень сильные. Но применение им не всегда правильное. Ты сказал что-нибудь — и за сто километров услышали, что ты что-то не то сказал. Вот это наши люди.

Знаете, как мыслят китайцы? Нужно им забить сто гвоздей, они и будут их забивать один за другим. А наш человек спросит, зачем, могу ли я через один забивать? Приведу пример китайского программирования: нужно в массив из миллиона значений написать все нолики. Как мы пишем? С первого элемента по второй. Как китайцы это делают? Они пишут, что элемент равен нулю, потом это миллион раз, затем второй элемент и снова то же самое. Если вы это поняли, то поймёте ум Китая. Это его идеология. Миллион иероглифов — не о чем и некогда думать, нужно просто запоминать.  

Эмиграция: США, снимающие сливки, и пати для программистов за 60

Физик-ядерщик не поддерживает идею об эмиграции. По его мнению, «утечка мозгов» ни к чему хорошему не приводит. 

— США — это паразиты. Они ничего в вас не вкладывают, только забирают готовый продукт и при том тот, который уже вырос и хороший. Да, они создали свою систему, где зарплаты на порядок выше, но создали за счёт нас, потому что забирают самые сливки. Я всегда говорил, если человека бить плетьми, не кормить, то как только он попадает на плодородную почву — там такой цветок расцветает.

Я считаю, что уезжать за границу должен тот, у кого нет работы здесь. А у меня всегда её было много, может я меньше получал, чем надо, но работа была всегда. Даже сейчас с 8 до 20 нахожусь в мастерской. Думаю через лет так 15 закрою все вопросы и буду отдыхать.

Нас программистов-«ветеранов» боятся, потому что мы — банда. Я вообще предлагаю пати для тех, кому за 60. Если нас объединить, так мы ещё и на выборы пойдём.

«Умный стол» для айтишников, робот-доильщик и массажёр для теннисной ракетки

Василий Иванович хоть и на пенсии, но без дела сидеть не может.

— У меня много проектов и как-то мне надоело платить за всякие детальки для роботов, и я за две недели сделал 3D-принтер. По комплектации этот же принтер помог внедрить в БНТУ, и они его, немного изменив, поставили на серийный выпуск. Я поддерживаю отношения и с БГУ, и с БГУиР, консультирую, лекции читаю. Можно сказать при деле, хоть и на пенсии.

Для политехнической академии специалист в электронике разработал робототехнический комплекс для учебного пособия: «Здесь чего только нет: и механизмы, и управление двигателем. Хотел книгу написать по робототехнике, но в издательстве сказали «пишите, но гонорар за неё не получите». И я решил повременить».

— Я студентам своим говорю, что они могут сами выбрать тему последней лекции. Ребята заказывали, как устроены квадрокоптеры, 3D-принтеры, автомобильная шина CAN. Я даже купил комплектацию шины, и мы запускали, смотрели, что и как работает.

В копилке проектов Василия Ивановича есть «умный шкафчик» для колясочников и «умный стол» для айтишников, аварийный выброс парашютов в летательных аппаратах. Белорусский теннисист просил сделать массажёр для теннисной ракетки, а фермер из Новой Зеландии — робота-доильщика коров.

— В витрине Цума квадратные шестерёнки крутятся, видели? Это моя работа. За две недели со студентами сделали.

Светомузыкальный фонтан возле музея ВОВ — проект Василия Ивановича.

— Когда сдавали музыкальный фонтан, я впервые увидел такое количество тракторов — на каждом метре — большие и маленькие. Через три часа должен был мэр приехать. Газона нет. Не поверите — вся эта шеренга сдвинулась, начала землю раскидывать (такие ямы были, ужас), за ней ещё одна — человек сто. А за ними МАЗы газон раскатывали. И Ладутько уже шёл по зелёненькой, свеженькой травке. Надо было ещё яблоки повесить, чтобы отцвели и созрели. Вот это технология 21-го века. Наши музыкальные фонтаны вообще никуда не годятся по сравнению с этим.  

«Ветеран» профессии работает скорее не за деньги, а за еду: «Люди приходят с идеями и комплектациями, и я помогаю им в реализации. Многие отдают мне то, что им не нужно, а мне всё пригодится — в макетах, например. В этой лаборатории любую бытовую задачу можно решить за неделю с помощью того инструментария, который здесь есть».

Фото: Андрей Давыдчик, dev.by

Поскольку Василию Ивановичу скучно в одиночку заниматься проектами, которых, к слову, очень много, он приглашает всех желающих к себе в помощники. Программист бесплатно обучит 3D-моделированию, технологиям разработки интернета вещей, «умных» гаджетов и управляемых роботов. Связаться с ним можно по телефону: (8029)7519813.

Новый рекламный формат в наших телеграм-каналах.

Купить 500 символов за $150