В августе белорусскому офису «Яндекса» исполнилось 5 лет. О том, какой была эта пятилетка со всеми её взлётами и падениями, а также об эволюции белорусского айтишника из «дядьки в свитере и с ролтоном» в белого воротничка с продуктовым мышлением, в интервью dev.by рассказал директор «Яндексбел» Алексей Сикорский.    

Читать далее...

Пять лет назад: как 11 ребят-олимпиадников «стартанули» офис в Минске

— Правда ли, что пять лет назад «Яндекс» не просто пришёл в Минск в один прекрасный день с бухты-барахты, а заранее «проращивал» свою будущую белорусскую команду?

— Там была двоякая история. С одной стороны, «Яндекс» давно присматривался к Беларуси: в московской штаб-квартире компании работало много белорусов, там уже поняли, что в Минске хорошая математическая школа и мощный кадровый потенциал.

С другой стороны, в «Яндексе» обычно принято так: для старта регионального офиса нужен сильный местный руководитель, который придёт и скажет «я сделаю». В 2011 году мы с ребятами решились прийти и поговорить с руководством компании: в Минске есть всё необходимое, всё классно, давайте открывать офис.

Если честно, мне очень хотелось, чтобы «Яндекс» пришёл в Минск: я сам олимпиадник со школьной и студенческой скамьи, и меня всегда немного «парило», что в Беларуси много суперспособных людей с креативным мышлением, которым трудно реализовать себя в офшорной разработке. Хотелось, чтобы у нас тоже появилась компания, в которой можно будет применить свой олимпиадный потенциал — как в «Яндексе», Google или Facebook — где люди занимаются действительно интересными вещами.

В итоге мы несколько раз встретились с руководством «Яндекса» и стартанули офис — с 11 человек. Сплошь олимпиадники: из 11 человек только один не имел диплома на республиканской олимпиаде, было 5 победителей международных олимпиад по математике и информатике.

Всё удачно срослось: они этого хотели, а мы рискнули предложить.

— В момент старта минского офиса сообщалось о том, что его задачи — локализация продуктов «большого» «Яндекса». Но затем вы возражали, что офис не собирался ничего локализовывать.

— Продуктовые компании ассоциируются с продуктами, которые они разрабатывают. Когда открывается локальный офис, у всех первая мысль: ну понятно, будут локализовывать! Это в чистом виде домысел. Мы сразу задумывались как офис технологической разработки, а не «переводов» с русского на белорусский, и продолжаем им быть.

Есть и ещё одно мнение: мол, в Минск будут перебрасывать «чёрную», невкусную и скучную работу. На самом деле все наши проекты — большие и интересные. Начинали мы с поиска и «Яндекс.Карт», это до сих пор ключевые продукты и одни из важных направлений. Но с тех пор мы обросли небольшими продуктами: появилась «Яндекс.Музыка», «Яндекс.Картинки», большая служба сервиса «Яндекс.Толока», большая мобильная часть.

— Какова сегодня доля пользователей Google и «Яндекса» в Беларуси? Есть динамика в чью-то пользу?

— Несколько лет назад в этом смысле был паритет. Сейчас стоит признать, что «Яндекс» — второй поисковик: у нас около 40%, у Google — около 50%.

Здесь всё меняется очень быстро: сегодня ты лидер, завтра твой конкурент сделал киллер-фичи и обогнал тебя, потом он «проспал» и ты его «сделал». Снаружи может показаться, что ничего не происходит. На самом деле технологии в поиске меняются очень часто: вчера это было машинное обучение, позавчера — лингвистический анализ, сегодня — нейронные сети. Так что сидеть сложа руки мы не собираемся, но Google, надо признать, серьёзный конкурент. Соперничать с ним интересно.

География проектов: от Новосибирска до Сан-Франциско  

— В «Яндексе» нет жёсткого разделения разработок по регионам, а иерархическая структура компании — это продуктовое дерево, которое никак не зависит от местоположения разработчиков. С какими командами белорусы работают в связке?

— Больше всего взаимодействия у нас с головным офисом, но география весьма широкая — это и Новосибирск, и Петербург, и Сан-Франциско, и Берлин, и другие города. Над «Яндекс.Клавиатурой», например, работаем вместе с Сан-Франциско, над SpeechKit — с Берлином, над геолокационными сервисами — с Питером, над поиском и картами — с Москвой.

Вообще продукт — понятие сложное. Взять тот же поиск: казалось бы, всё просто — строка для ввода, одна кнопка, список результатов. Но над этим работает 1000 человек. Поэтому цепочки совместной разработки какого-либо проекта силами нескольких офисов могут быть самыми причудливыми, как в случае с проектом «Толока», где цепочка выглядит так: Минск — Москва — Петербург — Минск.

Все наши переговорки оборудованы для видеомостов с другими офисами. Но не всегда «мосты» приживаются. К примеру, в офисе, где идёт работа над поиском, у нас было видеокно. Прихожу, а оно выключено. Почему? «Да что-то дует из этого окна! – смеются. — Прикрыли пока что!» Когда за спиной большой иногородний open space на 20 человек, не всем комфортно работать, иногда приходится закрывать — чтобы не дуло.

— Какова роль белорусского офиса в запуске и работе сервиса «Яндекс.Такси» в Минске?

— Там стояла задача масштабирования — задач для разработчиков не было. Но, понятное дело, мы очень хотели видеть «Яндекс.Такси» в Минске, заваливали их советами, баг-репортами, радели за продукт на обывательском уровне. В течение недели я то катался на работу на «Яндекс.Такси», то вызывал машину через другие сервисы. Выносил мозг и одним, и вторым всю дорогу. Всегда особенно интересно поспрашивать мнение простых людей про любой продукт, зная, как он сделан изнутри. Можно узнать много нового о себе и о продуктах.

— Когда стартовал проект Yandex Data Factory, он позиционировался как революционный путь к мировой известности «Яндекса» в области машинного обучения (мол, кто-то придумывает очки, кто-то — машины без водителей, а мы — вот это). Каков вклад минского офиса в это направление?

— Само по себе направление бурно развивается — результаты есть в реальном секторе и не только. В Минске, правда, пока нет людей, которые этим занимались бы. Однако у нас всё быстро меняется и зависит от персоналий. Например, полтора года назад здесь не было людей, которые занимались бы SpeechKit, но в какой-то момент один человек из команды поиска пришёл к руководству и сказал: «Всё, хочу заниматься речью». Начинал как одиночка, а сейчас над этим работает полноценная команда. Мы этим очень гордимся, впечатляющий результат.

Возможно, у кого-то в голове уже зреет идея прийти и сказать: мне интересен такой-то проект в области Data Factory, давайте сделаем.

— А провальные проекты у минского офиса были?  

— Есть говорить про «заземление» команд разработчиков в Минске, то не совсем успешная история была с десктопным браузером: здесь мы проиграли гонку Новосибирску, который занимается проектом в настоящий момент. Белорусская группа в этом проекте ужалась.

Но в целом всё, что мы стартовали, прорастало с разной степенью успешности, ничего не закрылось.

Команда и кризис: как журналисты дважды закрывали белорусский «Яндекс»   

— Как менялась команда, история которой началась с 11 человек?

— Всё довольно быстро пошло: когда стало ясно, что у нас всё хорошо «прорастает», мы за год выросли до 80-100 человек, появились первые зачатки почти всех продуктов, над которыми мы сейчас работаем. Потом рост стал уже более пологим.

Сегодня нас 140 человек. Если говорить про технологии, то мы начинали с С++, а сейчас у нас вся палитра — Android, iOS, C++, Java, JavaScript, Python.

— В прошлом году поговаривали, что «Яндексбел» чуть ли не десятками сокращает сотрудников...

— В прошлом году СМИ вообще нас дважды закрывали — писали, что большой «Яндекс» принял такое решение. На самом деле это были домыслы журналистов.

Да, действительно, кризис нас не миновал, скажем честно. Но массовых сокращений не было, была оптимизация: насколько мне известно, речь шла о 100 специалистах из 6000 в разных городах и странах. Это же не Microsoft с её грандиозными сокращениями в 5000 человек. Даже наша годовая текучка кадров больше, чем та оптимизация. А Минска это вообще никак не коснулось, ни один человек в рамках оптимизации не пострадал. В Минске кризис отразился только на динамике роста: до этого она была чуть выше, вакансий было больше.

— Какие вакансии открыты сегодня, есть ли планы насчёт расширения?

— Мы отказались от директивного планирования в пользу таргетирования: примерно предполагаем, как будет развиваться тот или иной продукт. Жёстких планов нет, вместить можем и 200 человек, а плюс 60 — хоть завтра. Вакансии открыты во всех продуктах, в данный момент около десяти позиций.

Охота на олимпиадников: за и против

— Продолжаете охотиться за участниками олимпиад?

— Мы стараемся поддерживать олимпиадное сообщество в целом: придумываем задачки, входим в состав жюри, помогаем проводить сборы, проводим собственный чемпионат. Это очень светлое движение, и мы радуемся, если такие люди к нам приходят. Если бы, скажем, макраме помогало разработчикам развивать интеллект и креативность, мы помогали бы макраме.

У нас и сейчас много выходцев из олимпиадного движения: на этапе собеседования это не даёт преимуществ, но статистика показывает, что олимпиадники чаще успешно проходят собеседования.

Конечно, нанимать олимпиадника только за то, что он олимпиадник, не стоит. Есть задачи, в которых важно глубоко понимать предмет, а не креативить; однако же и в креативных задачах нельзя считать, что именно олимпиадник покажет лучший результат.

Тут как с машинным обучением, где есть понятие «переобучиться» (когда алгоритм начинает предсказывать результаты, не имеющие связи с реальностью). Вот и олимпиадник, бывает, переучивается, шаг вправо или влево от спортивного программирования – и он уже не в теме. Кроме того, темы, которые он не понимает, могут вызывать у него отторжение. Были случаи, когда мы расставались с такими людьми.

Ну и, в конце концов, не все люди с креативным мышлением в своё время включились в олимпиадное движение: не та школа или учитель, другие интересы и пр.  

— Делал ли «Яндекс» интересные предложения Гене Короткевичу, который трижды выигрывал «Алгоритм»?

— Гена сам говорит, что в данный момент он больше сконцентрирован на спортивном программировании, чем на поиске работы. Но мы, безусловно, были бы рады, если бы он присоединился к нам. Просто пока момент не настал. Кстати, я помню ту республиканскую олимпиаду, где он, второклассник, взял второй диплом. Все ходили и глазели на него, как на чудо. Уникальная личность, конечно.

Корпоративные фишки: выборы руководителей «снизу» и право вето для непродуктивных споров

— Вы декларировали принцип мобильного рабочего места («это ноутбук с док-станцией») и очень свободного графика. С этим бывают проблемы на деле?

— Раньше, когда ноутбуки ещё не были повсеместным явлением в офисах, мы их умышленно ставили, чтобы можно было поработать из дома, а не тащиться в офис.

В целом мобильное рабочее место себя оправдывает. Но, бывало, уже человеку говоришь: слушай, тебя нет три дня, может, приди? Хочешь, мы тебе карту пришлём, как добраться? У нас приветствуется, когда люди ходят в офис — не для галочки, а чтобы они умели и успевали разговаривать с другими людьми. Есть рекомендованные часы присутствия с 13.00 до 17.00, чтобы совы успевали пересечься с жаворонками. Заманиваем людей: стулья выбираем удобные, ловушки с фруктами, приманки для покемонов будем расставлять. А если серьёзно, чтобы разрабатывать хорошие продукты, нужно много общения.

— В «Яндексе» команда выбирает своих руководителей снизу. Как это работает?

— В продукте лидером становится тот, кто приносит наибольшую пользу и имеет правильное, работающее представление о продукте. Он должен понимать, кто наш потребитель и что ему нужно, на месяц и пять лет вперед — даже если сам потребитель этого не понимает. При этом продуктовый «вижн» должен быть правильным: если в итоге продукт не востребован, то это плохонький «вижн». Сам продукт очень чётко ранжирует людей внутри себя: всем понятно, почему тот или иной человек — руководитель и что именно тебе нужно делать, чтобы стать этим руководителем.

— Кстати, в Минске уже есть единичные эксперименты с построением компаний «без менеджеров» — например, в небольшой студии Heyworks (20 человек) и крупной компании Targetprocess (100 человек). Каково ваше отношение к экспериментальным моделям управления, т.н. «меритократии»? Будет ли ИТ-мир сдвигаться в эту сторону?

— ИТ — слишком широкое понятие, но, думаю, в целом сдвиги в сторону менее иерархичных структур будут. Если на заводе можно поставить умного начальника (потому что он уже стаж наработал) и установить жёсткую дисциплину, то в креативном звене — нет. Там нужны неформальные начальники и умные сотрудники, которые понимают, куда и зачем идёт продукт, и как технически грамотно его туда привести. Модели управления там будут более плоские.   

— Что означает ваш внутренний термин «кладу труп»? Это такое право вето для начальства?

— Это скорей история про «хватит уже споры спорить». В идеальном «розовом» мире всегда получается «собраться и найти компромисс», но в жизни бывает по-другому. Если есть два на 90% одинаковых мнения, и в текущей системе ценностей продукта не понятно, какое из них лучше или хуже, то термин «кладу труп» применяется, чтобы прекратить непродуктивные споры. Честно, даже не знаю, откуда пошло это выражение.

— К разговору про внутреннюю терминологию: используете глагол «гуглить»?

— Чаще всего нет, но никто не запрещает «гуглить», и запрета на продукцию Google у нас тоже нет. Кому где нравится — тот там и ищет.

Зарплата и релокация: в каких случаях лучше «просто переждать»  

— Российские зарплаты программистов не привязаны к доллару. Возникла ли щекотливая ситуация, когда в белорусском «Яндексе» разработчики стали получать больше, чем в российском?

— Тема зарплат очень острая для интернациональных компаний, где много разных офисов и везде разные условия. С этим работают наши эйчары, говорят с сотрудниками, объясняют.

К примеру, если посмотреть на американские зарплаты, кажется: ё-моё! А на самом деле заплати 30% налогов, дом самый простенький стоит $600 000… У нас можно этаж в многоквартирном доме купить за эти деньги. Не факт, что лучший доход обеспечит более высокое качество жизни. В этот кризис мы старались объяснять людям, что он не будет длиться вечно: внимательно взвесьте все за и против прежде, чем принимать решения. Временные дисбалансы лучше иногда просто переждать, иначе потеряешь то, что было там, и не приобретешь здесь.

— Wargaming, EPAM довольно активно релоцировали в Минск специалистов из России…

— Был дисбаланс, и многие компании этим пользовались — выгодно стало перевозить московских разработчиков. Не скажу, что у нас была массовая релокация. Переехали единицы, 2-3 человека за год, в основном с минскими корнями. В своё время они уехали в Россию, а теперь приняли решение вернуться. Не ясно, было ли это решение связано с российской ситуацией или им просто захотелось домой.

— Многие ребята из минского «Яндекса» при желании без проблем смогут уехать в тот же Google. Были ли истории с отъездами? Почему они происходят? Что можете этому противопоставить?

— Случаи есть, и они точно будут повторяться. За время существования компании 7-10 человек переехало. Но тут важно понимать причины.

Вообще понятие «уехать за рубеж» сложное: люди обычно меняют не компанию, а страну, «я недоволен тем, что вижу вокруг, на улице и по телевизору, люди в троллейбусах не улыбаются, я не верю в будущее страны, да и вообще я интроверт, тут у меня не слишком много друзей и нечего терять». Если специалист хочет сменить страну жительства, то его вряд ли остановят даже самые «вкусные» приложения о работе в Беларуси.

Кого-то нам удаётся отговорить. Давайте честно: в зарубежных компаниях, которые предлагают вакансии с переездом, хорошо развита система внутренних ротаций, но именно на эту работу никто не согласился. Почему-то им выгодней перевезти тебя из Беларуси, доказав миграционному департаменту, что ты уникальный специалист, оплатив переезд и решив попутно кучу проблем. Понятно, что это будет работа, скорее всего, с понижением, грубо говоря — шурупы крутить.

Ну и всё-таки там ты мигрант. Много ли в белорусских компаниях можно видеть китайцев, которые переехали и достигли чего-то большого, преуспели, говоря на ломаном русском? Потребуются годы, чтобы прижиться и добиться. Там ведь тоже всё основано на авторитете.

Тем, кто хочет уехать, чтобы найти интересную работу, получить возможность решать интересные, глобальные задачи, разрабатывать крутые продукты, мы готовы предложить многое — и достойную зарплату, и привлекательный соцпакет, и, самое главное, каждый новый день, не похожий на предыдущий, с массой интересных и сложных проектов мирового уровня.

— В вашем соцпакете есть пункт о беспроцентном кредите на жильё, милый сердцу каждого белоруса. Сколько человек воспользовалось опцией за 5 лет?

— Такая возможность появляется у каждого сотрудника «Яндекса» спустя один год работы: за год можно присмотреться к человеку и понять, будут ли с ним полноценные долгие отношения. Опцией уже воспользовались около 50 сотрудников. Почему-то иногда коллеги про эту возможность забывают, приходится напоминать: ну, может, возьми?

Следующая «пятилетка»: нужно прокачивать бизнес-жилку, а не навык сдачи ЦТ   

— «Хороших разработчиков мало. У нас как бывает: если прочитал книжку «C++ за 21 день» — сразу Junior, если написал код, который скомпилировался — прыгаешь на уровень Middle, а если этот код еще и запустился — уже Senior», — так вы описывали карьерный рост белорусского разработчика в 2013 году. Что-то изменилось с тех пор?

— Фундаментально ничего не изменилось, особенно в горячих сегментах вроде мобильной разработки. Но в целом, мне кажется, накал спал, а лейблы присваиваются уже не так спекулятивно: мол, ты ведь уже три месяца отработал, колоссальный срок, давай дадим тебе сеньора, князя или царя.  

— А хороших разработчиков стало больше?  

— Хороший разработчик — понятие относительное, людей с головой всегда будет не хватать. Конечно, мы не насытились хорошими разработчиками, но их действительно становится больше.

Найти в команду поиска человека, который раньше писал поиск, в Минске невозможно. Как и в случае с разработкой карт. Поэтому концепция такая: на поиске узких компетенций не заморачиваемся, стараемся нанимать умных людей. Любая ИТ-компания может позволить себе три месяца, в течение которых умный человек приносит меньше пользы, чем в дальнейшем, когда он освоит компетенцию.

— Три года тому назад вы говорили, что нынешний айтишник уже не дядька в свитере и пакетом ролтона перед компьютером. Эволюция айтишника как-то продолжилась?

— Айтишники в Беларуси стали современными белыми воротничками, вытеснили из этой роли экономистов и юристов. Только они не бумажки носят, а оптимизируют все процессы, делая их эффективней и понятней. В последние годы — на волне успеха Wargaming, Masquerade, Splitmetrics — у нашего айтишника появилось не только желание «Сяду-ка я и прикольную программулю запилякаю», а настоящий продуктовый «вижн». Я рад и счастлив по этому поводу.

— Чего ожидаете от следующей «пятилетки»?

— Прогнозирование — вещь неблагодарная. Как Черчилль говорил, политик — это тот, кто умеет предсказывать будущее, а настоящий политик – тот, кто умеет объяснить, почему его предсказания не сбылись.

5 лет назад я переживал, что мы никогда не вырвемся из аутсорса, будем вечно кого-то оптимизировать, не сделаем ничего своего. К счастью, мы вырвались. Думаю, в следующие 5 лет продуктов и вроде MSQRD будет всё больше, а про Беларусь узнает больше людей во всём мире. В тренде будет дополненная реальность и машинное обучение. Будет появляться всё больше гаджетов, которые собирают много всякой статистики, техническая потребность в data scientists будет расти.

Беларуси пока несколько некомфортно на мировом рынке, потому что у нас предпринимательская инициатива и жилка слабо развита («спасибо» СССР), не выработан навык пробовать и рисковать столько раз, сколько понадобится. На месте нынешней молодёжи я бы развивал эту жилку. Плюс умение презентовать себя и свои идеи, а не просто тренироваться ЦТ сдавать на бумажке.

— Один из ранних «яндексоидов» опубликовал колонку о том, почему «Яндекс» уже не тот. Почувствовали ли вы нечто похожее (в миниатюре) по мере роста минского офиса? Уходит ли душевность и правильное отношение к пользователю, когда бизнес укрупняется?

— Мы же конкурируем с корпорациями, где работают десятки тысяч людей, целые города. Если мы будем двигаться медленно и без попыток что-либо постоянно видоизменять, то быстро вылетим из высшей лиги. В мировых масштабах компания со штатом в 6000 человек — это стартапчик, маленький, но гордый.

На больших числах всегда будут люди, утверждающие, что компания меняется к худшему. Но это не отменяет необходимости в постоянных экспериментах. Как утверждает СЕО Amazon Джефф Безос в своей книге, 9 из 10 твоих начинаний априори не успешны (а ведь они уже прошли предварительную фильтрацию, понравились коллективу, в них вложены деньги). Чтобы быть успешным, не нужно годами ехать на дохлой лошади: нужно быстро пробовать и быстро отходить от неработающих идей. И пока ты это делаешь, всегда будут люди, которым что-то не понравилось.

 

Фото: Марина Серебрякова

Место солидарности беларусского ИТ-комьюнити

Далучайся!