2,5 года назад химик и криминалист Павел Антонов ушёл с госслужбы, чтобы сделать карьеру в ИТ. dev.by .NET-разработчик Wimix рассказал о том, почему не поехал в Островец, хотя учился по специальности ядерная энергетика, и как сменил костюм-тройку на «айтишный».
«На нашей атомной станции химик занимается подготовкой и контролем воды, с реактором не работает»
Мне всегда нравились естественные науки — химия, физика, биология, математика. Когда пришло время выбирать специальность после школы — пошёл на химфак. Думал, что буду создавать лекарства, исследовать новые вещества.
То есть вы себя видели фармацевтом?
Да, кем-то вроде того. А в итоге моя специализация была связана с ядерной энергетикой и атомной промышленностью. Нашу группу целенаправленно готовили к работе на атомной станции.
Есть свои причины, почему не все мы сейчас в Островце: по правилам МАГАТЭ, количество квалифицированных кадров в сфере ядерной энергетики должно в 3 раза превышать число специалистов, которые уже работают на подобных проектах — то есть должен быть резерв.
А что же делать тем ребятам «из резерва»?
МАГАТЭ это не комментирует. Да и не скажу, чтобы я прямо горел желанием ехать в Островец.
Туда было очень сложно попасть: заявок с атомной станции не было, но некоторые амбициозные ребята пробивали эту тему, ездили в Островец — себя показать. И пару человек с курса взяли.
Ещё пару человек попали туда уже после того, как отработали распределение на ТЭЦ. Но насколько я знаю, атомная станция ещё не функционирует — там идёт обучение персонала, ведутся подготовительные работы.
Если вы «не горели желанием» работать на станции, почему тогда выбрали ядерную энергетику?
Ну это интересно! Нет, если бы родина сказала: «Надо!» — я бы, конечно, поехал, не отпирался бы. Но сам инициативу не проявлял.
Понимаете, сама тема-то интересная, но проблема в том, что непосредственно на нашей атомной станции химик может заниматься только подготовкой воды, её контролем, а непосредственно с реактором не работает.
Вы это понимали в самом начале?
Нет, я всё это узнал позже. А тогда — мне было 17 лет… У нас было очень много стажировок в России, Украине по программам ядерной подготовки, там до нас всё донесли подробно — и да, картина прояснилась.
Я не расстраивался. Мне было просто интересно учиться — у нас было много практики непосредственно в тех лабораториях, которые обслуживают ядерные комплексы. Россия в этом плане «кладезь», потому что там есть полный топливно-ядерный цикл — там добывают руду, обогащают её, делают из неё урановые таблетки, а потом полностью утилизируют высокоактивное отработанное топливо, которое образуется в итоге цикла использования.
А у нас в Беларуси просто станция: это значит, что топливо будут просто привозить, и потом увозить — такая вот тема.
С однокурсниками, которые уехали в Островец, вы потом встречались, расспрашивали о работе?
Встречался: у них идёт интенсивная подготовка — там ведь много специалистов из России и других стран. Но я думаю, у моих сокурсников тоже есть что-то вроде NDA, и они тоже не могут всё рассказывать: в любой стране мира ядерная промышленность — это закрытая тема. Я не хочу их провоцировать, и особо не расспрашиваю.
«Исследовал продукты выстрела, которые остаются на теле и одежде жертвы»
Как вы стали криминалистом?
У меня был выбор — идти либо в криминалисты, либо во что-то, связанное с разработкой лекарств. Но был огромный риск, что в таком случае каждый мой день будет как одна большая лабораторная: фармацевтические предприятия выпускают одни и те же препараты годами, десятилетиями, а новые запускают очень редко — и поэтому я понимал, что скорее всего мне придётся день за днём анализировать одни и те же препараты.
Такая перспектива отпугивала. А в комитете судебных экспертиз мне нравилось — я ходил туда на стажировку, мне давали какие-то несложные задания: определить состав сплава, найти следы выстрела на одежде. Понятно, что конкурс тоже был достаточно большой. Все кандидаты проходили и стажировку, и отбор.
Что, кроме знаний, необходимо криминалисту: специфические черты характера, склад ума — всё это рассматривалось?
Да, вы знаете, в комитете очень хорошо поставлены бизнес-процессы, как это модно говорить: мне нужно было взять характеристики со школы и из университета, к моим родителям и соседям приходил участковый, спрашивал про меня. Понятно, что проверили базы административных и уголовных правонарушений.
Полиграф не проходили?
Нет.
Софт скилы оценивались?
Да, конечно! Я думаю, в любой серьёзной государственной организации есть такая проверка.
Вас не отпугивало, что-то, с чем вы будете работать, так или иначе с трагедией, несчастьем?
Моя работа — в основном в лаборатории. Да, документ, прилагающийся к вещественным доказательствам описывает произошедшее — а воображение дорисовывает картину. Но спустя какое-то время ты начинаешь ко всему относится профессионально: отсекаешь эмоциональную составляющую — и просто стараешься извлечь максимум объективной информации из того, что у тебя есть.
Как скоро вы обросли «бронёй»?
Наверное, года через 1,5-2. Первое время я старался больше концентрироваться на технических моментах — на приборах, на методах экспертной работы. Я занимался всем, что связано с металлами, — например, исследовал продукты выстрела, то есть мельчайшие частицы, которые остаются на руках стрелявшего, на теле и одежде жертвы. По ним можно даже определить, из какого вида оружия стреляли, какие виды боеприпасов использовались.
Кроме металлов чем-нибудь ещё занимались?
Обычно все эксперты специализируются в чём-то одном: так эксперты по наркотическим веществам знают всё о наркотиках, а о металлах — очень немного.
Думаю, если бы я там остался, — была бы ещё какая-нибудь специализация, это приветствуется. Но многие эксперты являются чуть ли не «штучными экземплярами».
Были ли у вас улики, связанные с громкими, резонансными делами, о которых остальные люди узнавали из новостей?
Конечно! Но мы и сами узнавали обо всём из новостей. Мы же с опер-группой задержания не проводили. Понятно, что про такие дела я не могу рассказывать. Да и потом, когда у тебя в месяц по 30 экспертиз, ты просто физически это не можешь следить за делами: ты либо делаешь свою работу, либо выискиваешь, чем там всё закончилось.
Овертаймили?
В комитете бизнес-процессы были очень чёткими — я в принципе не могу припомнить, когда бы приходилось перерабатывать. Я приходил в 9.00, уходил — в 18.00, понятно, когда нужно было завершить какое-то исследование, мог на полчасика задержаться: ты ведь не можешь оставить работающий прибор и уйти. Иногда эксперты работают посменно, но не по 12-14 часов.
Овертаймы, как мне кажется, — это скорее болезнь ИТ: здесь много энтузиастов, которые готовы работать и работать… Но научные исследования показывают, что более 8-9 часов в день человек эффективно работать не может. Скорее всего, через год он просто выгорит. На западе «трудовой героизм» не приветствуется.
«Соседи, ребята 20-25 лет, обсуждали свой стартап — а я ужасно завидовал»
Расскажите, как вы заинтересовались ИТ.
Ещё во время работы в комитете я пытался автоматизировать все свои рабочие процессы: у каждого из нас были свои шаблоны, но они обычно заполнялись вручную — специальной CRM-системы не было. Задумок, как я слышал, было много, и даже были какие-то попытки сделать такие системы, но, видимо, из-за того что у каждого эксперта своя специфика, нельзя было всё подвести «под одну гребёнку»: та же экспертиза следов выстрела колоссально отличается экспертизы ювелирных изделий.
И вы написали свою программу?
Не программу, а небольшое приложение для Microsoft Word: там же есть Visual Basic for applications.
То есть вы умели это делать?
Да, я интересовался программированием.
Сами учились?
Да, к сожалению, ни в школе, ни позже мне эту дисциплину не преподавали. В моём аттестате напротив предмета информатика стоит «не изучал». Я стал программировать ещё в школе: у меня был учебник «Delphi для начинающих».
Почему по Delphi?
Я покупал газету «Виртуальные радости». И вот как-то в рубрике «Письма» прочёл историю о том, как какой-то парень написал на Delphi игру. Круто же! Я тоже захотел собственную игру — попросил родителей подарить мне учебник. И освоил Delphi по нему.
В общем-то ничего сверхъестественного, но какую-то основу это всё-таки заложило. Потом что-то по физике на том же Delphi пробовал сделать — написал программу, которая считала интегралы. В университете я изучал веб-разработку — PHP, а потом ещё по приколу освоил по учебникам Assembler.
Когда уже работал в комитете, взял где-то руководство по изучение Java Герберта Шилдта, читал по вечерам — и написал программу, которая определяла, где на фото вещественное доказательство, а где криминалистическая линейка, чуть-чуть отступала, и обрезала лишнее поле.
То есть к моменту, когда вы решили перешли в ИТ, вы уже владели несколькими языками программирования…
Сейчас я понимаю, что не владел — а просто баловался. Что-то мог, но даже до специалиста junior-уровня не дотягивал.
А по какой причине ушли — устали?
Нет, мне нравилось то, чем я занимался. Но, возможно, не видел карьерных перспектив.
Я не бежал от работы в комитете, скорее мне больше нравилось ИТ: я читал много статей о том, как разработчики делают совершенно неимоверные вещи — технически изящные и просто просто популярные решения. Помню, я ехал в поезде, а мои соседи, ребята 20-25 лет, обсуждали свой стартап — я ужасно завидовал их энтузиазму.
А ещё ИТ-индустрия — очень интернациональная: хочешь ты того или нет, но ты вынужден общаться с представителями других культур. За свою недолгую карьеру .NET-разработчика, я успел поработать и с датчанами, и с немцами, и с американцами — это интересно!
В общем, я пошёл на вечерние курсы переподготовки в БГУ: там читали лекции преподаватели из ФПМИ. Учился год — по вечерам, по 3-4 часа. После работы шёл на занятия.
Как вы попали в Dev Incubator?
Меня пригласил мой преподаватель Александр Мелещенко. У меня не хватало компетенций, чтобы стать даже junior-специалистом, потому что программировать — это хорошо, но всё-таки ИТ-сфера требует подготовки: нужно понимать бизнес-специфику решаемых задач, знать базы данных, а также паттерны разработки.
Александр Александрович приглашал ребят, составлял карту их компетенций, чтобы понять, чего не хватает каждому из нас, ведь компании хотят видеть перед собой специалиста, который сядет и сегодня же начнёт решать задачи. Пусть и несложные, но уже сегодня. Мало кто может позволить себе полгода доучивать, готовить человека.
Как долго вы учились в Dev Incubator, прежде чем устроились на работу в ИТ-компанию?
На самом деле я начал работать за полгода до окончания учёбы в БГУ. Инкубатор только-только начинался — можно сказать, это была «проба пера». Мы встречались по выходным — Александр Александрович приглашал на эти встречи преподавателей и специалистов с опытом в ИТ.
Помните своё первое собеседование? Александр Мелещенко рассказывал, что вас «отбраковали» по внешнему виду.
Помню: я очень волновался — понимал что и в технологиях ещё немного плаваю, и production-опыта не имею. Собеседование было открытым — нас было несколько человек: я и мои соратники по инкубатору, некоторые на тот момент заканчивали БГУИР. Конечно, на фоне других ребят я немного выделялся — и по поведению, и внешне.
Пришли в костюме-тройке?
Я не помню, хотя Александр говорит, что я выглядел, как отличник на экзамене. Наверное, это резало глаз — меня выделили. Но это нормально, по-моему, — такие доисторические страхи: когда одно племя видит другое, оно обычно испытывает враждебные чувства.
Фидбэк был такой: по технологической части проблем нет, но, парень, скорее всего, не впишется в коллектив. Я работал в госструктуре — возможно, в компании опасались, нет ли у меня профдеформации.
Александр говорит, что вы достали блокнот и записали, вплоть до того, какие кеды нужно купить…
Я отрицаю, не было блокнота — так и запишите. Мы пошли по бутикам и, как в американских фильмах, перемеряли кучу одежды в поисках нужного образа. Вы поверили? А я пошутил. Не было такого.
На самом деле Александр Александрович порекомендовал мне сменить стиль — надеть на следующее интервью «айтишный костюм». Я так и сделал. И всё сработало.
Больше никто не придирался?
Нет. Следующее интервью было в Wimiх: мне дали тестовое задание, сейчас я понимаю, что оно было не сложным, но комплексным. На втором собеседовании было код ревью, и после этого мне сделали оффер — прямо во время разговора.
Я искренне верю, что за 2,5 года в компании уже дорос до уровня middle-разработчика в .NET. Чуть больше года назад я перешёл в Salesforce-разработку.
Что-то перенесли в ИТ из предыдущей работы — например, в 18.00 заканчивать и уходить домой?
Нет, чтобы жёстко в 18.00 уходить — такого нет, а вот начинаю всегда в 9.00.
А заканчиваете почему в разное время?
Потому что вечером может быть митинг, или что-то нужно срочно доделать. Это ведь не обсуждается — надо сделать.
Овертаймить приходится?
Иногда приходится. Но никто не заставляет.
Вы же говорили, что это «не полезно для здоровья»…
Ну, одно дело знать, а другое — делать. И потом, я же перешёл в другую область, это того стоит.
Как в комитете отнеслись к вашему переходу в ИТ?
Не скажу, что восприняли с радостью — всё-таки это плохая тенденция, когда квалифицированные специалисты уходят. Я сказал, что решил твёрдо, — у меня как раз заканчивался контракт, и отработки все были выполнены. Со многими коллегами я до сих пор общаюсь, в гости заглядываю. Все мне рады.
Вы переходили с понижением или с повышением в зарплате?
В тот момент я получал почти столько же — сейчас больше. Я не очень хорошо отношусь к людям, которые работают только ради денег. У меня деньги не стоят на первом месте — я бы перешёл в ИТ даже с потерей: профессия, ремесло — вот что мне интересно.
В беседе до интервью вы отметили, что комплексуете из-за того, что у вас нет фундаментального образования…
Да, комплексую. И пытаюсь наверстать, как-то компенсировать этот недостаток общением с опытными коллегами, трачу всё свободное время на самообразование. Я вообще не понимаю разговоров о том, что «программист не должен знать алгоритмы» — мол, «всё уже есть в библиотеках», или «зачем разработчику читать Кнута», или самое странное — «программисту не обязательно знать математику». Нужно.
А если бы была возможность всё «переиграть», вы бы пошли учиться в БГУИР?
Нет, не пошёл бы. Мне ужасно нравилось учиться на химическом факультете: очень много лабораторных, очень много поездок специальности — вспоминаю это время с удовольствием.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.