После 6 лет заключения в Беларуси на свободу вышел напарник Дмитрия Насковца, белорусского кардера, отсидевшего 33 месяца в американской тюрьме на Манхэттене. Корреспондент dev.by разыскал 32-летнего Сергея Овчинникова в России, выслушав историю его похождений на воле и за решёткой.
«Ну, хакер, сделай-ка компьютер из хлеба и научи нас у Америки воровать, — это была самая популярная шутка в мой адрес в бобруйской колонии», — вспоминает Сергей Овчинников, которого белорусский суд признал участником транснациональной аферы вокруг крупного веб-ресурса для кардеров CallService.biz.
Этот сервис помогал кибермошенникам обходить системы безопасности американских банков (5400 успешных транзакций в 2007-2010 году, более 2000 мошенников-клиентов). Одного из операторов ресурса, Дмитрия Насковца, задержали в Праге и экстрадировали в США, где тот отсидел 33 месяца в федеральной тюрьме для белых воротничков на Манхэттене, а затем вместе с другими «русскими хакерами» и скандально известным адвокатом Аркадием Бухом открыл в Нью-Йорке фирму, консультирующую по вопросам кибербезопасности.
Овчинникову повезло меньше — он получил 6 лет колонии в Бобруйске (а организатор преступной группы Сергей Семашко — 11). Своей вины кардер не признал и утверждает, что воровал деньги у американцев «сам по себе», а не как член команды криминального «стартапа» CallService.biz.
dev.by узнал, как сложилась та часть истории про «белорусских хакеров», которая разворачивалась не на Манхэттене, а в Бобруйске.
— Я больше не шифруюсь в сети: Google всё равно никогда не будет знать обо мне больше, чем администрация колонии в Бобруйске. Помню, однажды пришёл в библиотеку за книжкой. Мужичок-библиотекарь приболел, и его заменяла какая-то женщина. Увидев мою фамилию в формуляре, она радостно так восклицает: «А я всё про вас знаю! Читала всю вашу переписку с девушкой». Смотрю на неё и думаю: так вот она какая, цензура во плоти. До этого цензура для меня была чем-то грозным и абстрактным, а не тихой доброжелательной тётушкой. Поскольку наши письма были большие и интересные, чтение доставляло ей удовольствие, причём не извращённое: это же лучше любого романа — все персонажи не вымышлены, все совпадения не случайны, все эмоции true.
BreakTrooper: как парень из Борисова стал «русским хакером»
В репортажах по телеку про международную кибершайку я фигурировал как «россиянин» — хотя родился и вырос в Борисове, в военном городке Печи. В соседнем подъезде жила Катя, будущая жена Насковца. А вот с Димой, тоже борисовчанином, я познакомился намного позже, нам было уже по 20 с копейками лет. В старших классах я переехал с родителями в Россию, отучился в университете — и вернулся в Минск. Москвой я был сыт по горло, насмотрелся всего. Потянуло на родину. Из-за моего российского паспорта следствие назовёт нашу преступную группу страшным словом «транснациональная». Шума будет так много, что даже Лукашенко нас помянёт добрым словом: мол, вот как наши хлопцы умеют, молодцы, хоть это и нехорошо — деньги у Америки воровать.
Шёл 2007 год, парни вроде Насковца уже вовсю «бомбили» Америку. Это выглядело загадочно: сидишь дома, болтаешь по-английски в Skype, получаешь солидную «получку». Перейти на тёмную сторону было легко: вся нужная информация о киберсхемах лежала в открытом доступе на форумах. Были и тусовки для своих, куда можно было попасть при наличии трёх рекомендаций и $500, но в основном к 2007-2008 году вся эта засекреченная движуха уже перешла в категорию попсы.
Это в человеческой природе: никто не хочет зарабатывать тяжёлой пахотой. Даже если тебе в советском детстве вдалбливали, что трудные деньги за станком — это правильно и высокоморально. Шаг за шагом кардинг стал для меня рутинной full-time job. Это же не вылазки гоп-стоп: грабанули американский банк за полчаса и месяц пьём.
Меня знали как BreakTrooper. В кибербизнесе ты работаешь на репутацию своего ника, это вроде бренда: если ты кого-то «кинул», об этом узнают все. Я неплохо раскрутился, со мной работали многие люди. Вот что важно: я работал сам на себя. Но «взяли» меня в итоге не за это — а как участника преступного стартапа CallService.biz, хотя я к нему никакого отношения не имел.
Криминальный стартап: почему «ореховского» взяли за проделки «зуевских»
Было лето, утро понедельника. Два месяца тому назад в Праге повязали Насковца, но я ничего не боялся, сидел дома в Минске. В дверь позвонили человек 6 милиционеров. Заломали руки, напугали мою девушку, обыскали квартиру, нашли $800 и старый винчестер где-то под столом. Он-то меня и сгубил. Это хороший урок: не спалиться нельзя. К слову, Who am I (2014), немецкий фильм про «самого разыскиваемого хакера в мире», ярко это показывает — любая киберсхема включает действия в реальном мире, где легко засветиться. Если даже тебе удастся намертво зашифроваться, всегда найдётся тупой прокол вроде «убитого» харда за шкафом.
Вот моя версия того, зачем я понадобился белорусскому следствию: когда Америка заграбастала Диму и не пожелала делиться им с Беларусью, в организованной преступной группе освободилась вакансия. Решили заткнуть дыру кем-нибудь, кто грабил банки в одиночку.
Конечно, мы иногда пересекались в этих схемах — ведь мы были коллегами в узкой нише. Это как с преступными группами в 1990-х: рынок один, «ореховские» с «зуевскими» его делят. Однажды Дима позвонил и попросил зайти на CallService, чтобы вбить нужную информацию — смартфонов тогда не было, он не успевал к компьютеру. Эту единственную мою операцию на CallService следствие нашло на старом харде и сделало меня участником преступной группы, приписав мне тысячи эпизодов. Это при том, что «главаря» Семашко я впервые увидел уже в клетке. Я был «ореховский», а они сделали меня «зуевским».
Сюрреализм в 150 томах: Кафка не сидел на Володарке
На Володарке я отсидел рекордный срок — четыре года. В СИЗО столько не сидят. Ну разве что единичные злыдни, пришившие кучу народа с особой жестокостью. Уж точно не тихие белые воротнички-очкарики.
Четыре года в подвале, на пару метров ниже уровня земли, без солнца и свежего воздуха, в углу камеры — здоровенный гриб. Тюрьма почти всегда переполнена, летом страшная жара. За это время сильно село зрение — с + 1 до - 4,25. Боролся, чтобы свозили в городскую больницу проверить зрение и выписать очки. Эта поездка в больницу была как бальзам на душу. Я даже написал после этого рассказ «Путешествие» — про человека, который просидел три года в подвале и тут вдруг увидел внешний мир через окно автомобиля. Солнце, горизонт.
Почему так долго? У нас было аж два уголовных дела. Первое — год следствия и год суда. Через два-три дня после того, как нас осудили, в СИЗО пришёл новый следователь с пачкой новых эпизодов (та же фабула обвинения, просто ещё 300 эпизодов) — и опять год следствия. За это время дело раздулось до 150 томов. Рощу берёзок извели на нас. Смотрите, какие бандюги, раз их похождения больше, чем «Большая советская энциклопедия»! Но туда ведь включены, например, все (!) наши соединения по Skype — это уже 5 томов.
Приведу пример, как выглядит доказательная база по «хакерским» делам в Беларуси. Данные чужих карточек, обнаруженные в наших компьютерах, следователи свалили в кучу и сделали запрос в Visa и American Express: были ли мошеннические операции по этим счетам? Да, были, радостно кивнули те. Но тут такой нюанс: хакеры часто продают данные карточек сразу в несколько рук, кто успел — тот и съел. Доказать, что именно я что-то украл с этого счёта, трудно: нужно пробивать, с какого IP и в какое время человека обокрали, находился ли кардер в этот момент по данному адресу и пр. Этим никто не занимается.
Классическая реплика Глеба Жеглова — «вор должен сидеть в тюрьме»: мол, если известно, что этот парень кошельки в трамваях ворует, то и доказательств не нужно, чтобы его упечь. По-моему, здесь явная жегловщина в сфере киберпреступности: доказать каждый эпизод невозможно или трудоёмко — значит, просто вменяем всё «огульно» и садим на 6-11 лет. Ну крали же? Крали! Так что тут ещё доказывать?
Некомпетентность судей в технических вопросах на таких судах тоже очевидна, там тёмный лес. Складывается ощущение, что всё происходит примерно так. Следователь приходит к судье и говорит: «Слушайте, ну вы ж в этом не сечёте всё равно, смотрите, какие страшные штуки — VPN, IP». Судья: «Ой, не грузите, просто скажите: он виноват?» Следователь: «Ну вы же понимаете: я следователь по особо важным делам! Разве я буду какую-то чепуху расследовать?».
Происходящее можно ёмко описать одним словом: сюрреализм. Помните «Процесс» Кафки? Очень сильная книга. Но по сравнению с тем, что происходит в белорусском правосудии, это детский лепет. Кафка просто не сидел на Володарке.
Хоть какой-то плюс: на Володарке я начал всерьёз заниматься кикбоксингом, мой сокамерник оказался профессиональным тренером. 24 часа в сутки в одной камере — это вам не два раза в неделю в фитнес-клуб сбегать.
До $1 млн: так сколько украли белорусские хакеры?
В пресс-релизах по нашему делу были разные суммы — от $250 до $1 млн. В итоге нам вменили по первому делу — ноль, а по второму $65 тысяч. Но мы не гасили этот «долг перед родиной», поскольку погашение считается признанием вины.
На самом деле ущерб был намного больше, само собой. Так часто бывает в киберпреступлениях: ущерб — миллионы долларов, но иски никто не заявляет. Visa говорит: да, с этими картами были мошеннические операции, но мы в роли истца выступать не хотим. $65 тысяч нам вменили только потому, что American Express согласился подтвердить эту сумму. Правда, их представитель так и не приехал в суд из Москвы.
Это огорчает следователей: они знают, что украдены хорошие суммы, а переложить их из наших карманов в бюджет не могут — и становятся ещё злее.
Кибер-махновщина: почему кардер не раскаивается
В бывшем СССР человек, который обворовал Америку, — национальный герой. Она всем как кость в горле. И от заключённых, и от администрации колонии я слышал это каждый день: молодец, нагнул Америку! Любит наш человек, когда Америке плохо. Преступления против Америки — это стопроцентная уважуха и всеобщий восторг. Я этих взглядов в адрес США не разделял, но быть героем было приятно.
Не говорю, что совершал благое дело, — нет, я был идиотом. Но из-за сути сделанного не раскаиваюсь. Наши жертвы не страдали физически, да и морально — не сильно. Простому американскому хлопцу по имени Билл его денежки всё равно вернут, а «отщипнуть» немного у американского банка — не грех! Только дети не знают, какие акулы эти американские банкиры. Что-что? Банки зарабатывают честно, а я — нет? С этим можно поспорить: не только честно. Просто их схемы намного круче, чем у белоруса, который сидит в трусах на кухне в Малиновке и скребёт по американским сусекам. Это такая кибер-махновщина, «грабь награбленное» — по-моему, это справедливо.
Настораживает и отсутствие качественной киберзащиты у банковской системы США. Даже российские банки были защищены в разы лучше. Почему-то сверхдержаву устраивает, что её «бомбят» без перерывов на сон и обед, особенно россияне и китайцы. Может, им выгодно? Украли рубль, а списали два?
Бобруйск как Манхэттен: как прослыть оппозиционером и попасть в VIP-кубрик
Когда в конце 2013 года я уехал с Володарки в Бобруйск, за мной тянулся шлейф оппозиционной славы. Почему? Я ухитрился передать на волю свой рассказ про тюрьму (под видом своего последнего слова) и получил за него от Белорусского ПЕН-центра диплом лауреата конкурса имени Францiшка Аляхновiча, с подписью директора «Радыё Свабода».
Конечно, в зоне мне никто не поверил, что я никакой не «опп». Зато слава оппозиционера оказалась полезной: там стараются не прессовать людей, которые могут чем-то навредить, ведут себя с ними осторожно. Так мы с администрацией заключили негласный пакт о ненападении, и я классно провёл время на зоне!
С известными личностями ситуация более сложная: в то же время там сидел правозащитник Алесь Беляцкий, и людям было запрещено с ним общаться (не считая каких-то дежурных фраз типа «пошли в столовку»), любой разговор мог закончиться 10 сутками в ШИЗО. Он был вроде как невидимка среди людей.
Зона в Бобруйске — это Манхэттен по-белорусски: там сидится нормально. Если человек сам не начинает «буксовать», то никто не лютует. В 6.00 встань, в 22.00 ляг, выйди на проверку вовремя. А ещё там... очень весело. Все бесконечно ржут. Когда человек осознаёт, что никто за него не отсидит, он начинает искать плюсы. Я сидел в VIP-секции (на сленге «кубрик», потому что долгое плаванье) — на восьмерых. За тюремные блага я платил не деньгами, а собственным умом. Там ведь не университет: 80% населения зоны — это чернь и отморозки, люди малообразованные, со странными взглядами на жизнь. Адекватных ребят ценят, твои знания, советы, умение вести диалог — даже важней денег. К тому же, если один раз заплатишь, потом будут доить весь срок. Платил я только тем, кто за меня картошку чистил.
Такой вот специфический клуб знатоков: как заработать себе нормальные нары своим собственным умом.
Радости жизни: тренажёры из песка и «наркоманский» Amazon
А вот от трудотерапии можно было откупиться. Каждый зек должен быть трудоустроен. Часть людей работает в промзоне — это вроде как завод с разными цехами: лесопилорама, сварка, швейка и пр. Другая часть трудится на «резине»: с «БелШины» привозят бракованную резину, нужно плоскогубцами извлечь корд — жёсткая работа! А процентов 30-40 зеков отдыхают в бараке и платят деньги за норму: килограмм резины стоит пачку сигарет. 10 пачек в месяц, чтобы от тебя отстали. Сходил в столовую, на проверку, а всё остальное время — твоё.
На улице есть турники и брусья, зеки сами делают тренажёры из песка, но их всё время ломают. В общей комнате стоит хороший большой Samsung и крутят все трендовые сериалы, от «Игры престолов» до «Во все тяжкие».
Тюремная библиотека скудная, зато по рукам ходят любые книжки — выбор больше, чем на Amazon. Особенно у наркоманов. Они сидят отдельно и носят бирки зелёного цвета (у остальных белые). Это разная прогрессивная молодёжь, поэты и музыканты, погоревшие на грамме амфетамина. Поскольку «нарики» — люди «с крепкими социальными связями» (в терминологии зоны), получают передачи и посылки, то у них есть все книги на свете, от Солженицына до Саши Грей.
Те, кто уходит на волю, оставляют свои книги товарищам. Я вот только две забрал домой — «Властелина колец» на английском и Библию.
«В Америке мне дали бы 66 лет»: плюсы и минусы двух систем правосудия
В любой тюрьме мира — и в белорусской, и в американской — сидят сплошные «невиновные». У кого ни спроси — никто «не виноват». На деле процентов 98-99 всё-таки виновны. Но здесь тонкий вопрос: виновен в какой степени и какого наказания заслуживает? Белорусская система правосудия, на мой взгляд, не пытается дать корректные ответы на эти вопросы и исправить человека — ей важно побольнее стукнуть тебя сучковатой палкой и отжать 101% денег.
Парадокс, но хуже всего приходится белым воротничкам, экономическим зекам. Какие-нибудь убийцы и насильники часто довольны системой и приговорами. В их делах всё просто: пришёл, выпил, зарезал. Извините, высокий суд, не судите строго, пьяный был, бес попутал! Получил 18 лет — ушёл довольный. Это же не два пожизненных срока, как в Америке. А вот перед экономическими преступниками наша система обнажает свои ржавые шестерни: шаткую доказательную базу, телефонное право, уголовную статью 233 за экономические преступления и пр.
В Америке тоже не всё так просто. Давайте будем честными: Диме повезло, он сидел в мажорной тюрьме на Манхэттене, к тому же целиком признал вину. Наверное, если бы я не признал вину в Америке, то получил бы не 6 лет, а все 66. Так что о целиком плохой белорусской системе я бы не говорил — есть и более гуманные вещи, чем в Америке.
Жирный плюс Америки — законные сделки со следствием: признаёшь вину, подписываешь бумажку и получаешь 33 месяца вместо 40 лет. А белорусы говорят: поработай с нами, признай вину, сдай товарищей, а мы, может, судье что-нибудь на ушко шепнём. А если судья на ухо туговат?
Казалось бы, зачем государству вообще прессовать талантливых ребят — бизнесменов, айтишников? И почему бы вообще не отменить уголовку за незаконное предпринимательство? Потому что властям не интересна перспектива. Это азбучные истины из Макиавелли: чтобы удержать власть, нужно держать под колпаком свободных людей с деньгами и активной гражданской позицией. Уверен, реформ, которые ощутимо поддержали бы айтишку, не будет: никто не даст разрастись белорусскому процветающему айтишному «гетто», чтобы ему не вздумалось чудить. Вместо настоящего среднего класса выгодно обзавестись широкой прослойкой населения, которая всегда стремится к «попятьсот» и никогда не достигает заветной черты, хотя уже вот-вот, ещё чуть-чуть! (И тут опять обвал).
«Вывезли в чистое поле»: 1 рубль 37 копеек за услугу депортации
На прощание тюрьма подарила мне 1 рубль 37 копеек новенькими купюрами, похожими на евро, — на питание.
Поскольку преступление особо тяжкое, а у меня российский паспорт, то меня ждала принудительная депортация. Просидел ещё неделю в бобруйском изоляторе — ждал, пока найдут машину и бензин. Мог бы и месяц сидеть, но повезло: для одного цыгана родители сами пригнали машину и остальных заодно вывезли. Повезли в сторону Добруша, отъехали немного от границы, в чистом поле на трассе выкинули. И, главное, 1 рубль 37 копеек отобрали — мол, за услугу депортации! За проезд, короче.
Моё путешествие до городка К. в Тверской области продлилось неделю. Так и ехал в вонючих зоновских шмотках. Правда, это не выглядело экзотично — там половина России в похожем прикиде.
Мир за 6 лет никак не изменился — разве что смартфоны ушли далеко вперёд по сравнению с моей дотюремной сенсорной Nokia 5500, прабабушкой современных моделей. Ну и поголовное «обынтернечивание». Прокатился пару раз на велике в лесу — и всё, отпустило, как будто и не было этих шести лет. Я не чувствую себя аутсайдером. Сегодня в каких-то вещах я даже более продвинутый и компетентный — потому что жадно всё изучаю, глотаю. Особенно музыку: я аудиофил с детства, навёрстываю упущенные за 6 лет композиции.
Детство кончилось: тюрьма — это своего рода детство, там у тебя нет проблем. Ну какие там проблемы? Сходить в ларёк за чаем и консервами? А теперь у меня куча проблем, нужно брать лопату и разгребать. Решил запустить свой строительный проект. Ничего в стройке не понимаю, но тюрьма дала мне ещё один полезный skill: отсутствие страха неизведанного. Ну и стройка — это хорошие деньги.
Сериал про Belarusian hacker от HBO
Who is Russian hacker — это всем интересно. Поэтому мы с Димой ищем сценаристов в Америке. У нашей истории крутой приключенческий каркас: ограбления банков, большие деньги, сотни томов уголовного дела, страны-антиподы Беларусь и Америка, авторитаризм и демократия, тюрьмы на Манхэттене и в Бобруйске, запрет на въезд в страну, где ты родился (Диме на 25 лет, мне — на 5). Мало того, что это горячая тема кибервойны, так ещё и based on real story — это в Голливуде модно. Та же студия HBO могла бы договориться о съёмках в тюрьме на Манхэттене.
А главное, из этого можно сделать не просто развлекательный, а глубокий продукт — наши духовные искания, истории любви. Только представьте, за 6 лет в тюрьме я не видел свою девушку (теперь уже жену) Наталью ни разу! Пока я был в СИЗО, смысла расписываться не было — зачем нам свидания раз в полгода через стекло? А когда приехал в Бобруйск, сидеть оставалось немного, не хотелось связывать судьбы в таком бардаке. Писали письма, говорили 4 раза в неделю 10 минут по телефону. Она присылала фото — я видел, как она менялась, её разные стрижки и платья. А вот она меня даже не видела ни разу. За эти годы я изменился до неузнаваемости.
«Я бы здесь не остался»: чего боятся белорусы?
В Беларуси у меня друзья детства, бабушка, дедушка и тётя. Но — даже если бы меня не выкинули из страны, я бы здесь уже не остался. В 2007 году мне нравилось, что с деньгами в Беларуси хорошо и спокойно, а впридачу красиво и чисто. Но красота женщины перестаёт интересовать, если с внутренним миром что-то не так. Люди здесь какие-то... прибитые. Боятся чего-то, каждого шороха. Казалось бы, как вообще этого можно бояться?! В России вроде тоже режим и Путин, но на обывательском уровне не чувствуется такой несвободы.
Хочу ли я в Америку, в команду Аркадия Буха, ловить плохих хакеров? А что, приедешь в Нью-Йорк — и все твои мечты сбылись? Держи карман шире. Многие стороны американской культуры мне по душе, я уважаю этих ребят — но влиться в американскую объективную реальность с её специфической бюрократией и картиной мира совсем не просто. Мне чужд такой подход: поеду-ка в Америку, нет, в Швейцарию, нет, на Гоа — гм, или всё-таки назад, к духовным корням, к русским берёзкам? По-моему, мир внутри, а снаружи — небольшое к нему дополнение.
Фото: Ольга Качура
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.