«Представить не мог». Украинский фаундер Sensor Tower об успехе и планах на Минск

Аналитическая платформа для мобильных приложений Sensor Tower после шести лет работы без внешних инвестиций привлекла 45 млн долларов от Riverwood Capital. Это значит, в ближайшее время компания будет активнее развиваться, увеличивая распределённую команду по всему миру. В том числе в Минске, где уже работают четыре инженера Sensor Tower. А в следующем месяце к ним присоединятся рекрутер, дата-сайентист и фулстек разработчик. 

В конце февраля dev.by удалось застать в Минске сооснователя Sensor Tower Оливера Йеха, который хлопотал здесь об открытии офиса. Коронавирус поставил на паузу активные поездки: второй кофаундер компании, Алекс Малафеев, в Минск приехать не успел, он ждёт окончания пандемии дома в Сан-Франциско. Мы попытались сблизить континенты, устроив заочное онлайн-знакомство с Алексом — расспросили его об украинском происхождении, истории Sensor Tower и работе в новых реалиях.

«Рад, что в то время в гейм-индустрии нельзя было зарабатывать и я там не остался»

Родился в Донецке в 1987 году в семье инженеров. Детство пришлось на непростые 90-е. Пока родители месяцами несли вахту в газпромовском посёлке Ямбург в Ямало-Ненецком а/о, мальчика воспитывали бабушка и дедушка, тоже инженеры. А потом родители выиграли грин-карту, и в 99-м семья переехала в Нью-Йорк.

— Помню своё детское впечатление от Америки — огромный супермаркет с полками, уставленными фантой, спрайтом и разными продуктами. Изобилие и красочная упаковка, горы невиданных фруктов! В родном городе товары отпускала продавец, и только после того, как заплатил, а тут всё можно брать самому.

Поселились в Бруклине. Отец устроился укладчиком паркета в польскую фирму, мама убирала офис в русскоязычном компании. Вскоре мама в той же компании стала чертёжницей, а через несколько лет, подтянув английский, оба нашли работу инженеров в американских компаниях.

— Я по-английски в то время говорил плохо — язык учил уже в Штатах, по книгам, фильмам и компьютерным играм. Средняя школа была по программе ESL (English as a Second Language): класс состоял из русскоговорящих детей, учитель тоже был из числа мигрантов.

А вот старшие классы прошли в элитной Stuyvesant High School (специализируется на точных науках), куда принимают не по месту жительства, а по результатам тестирования. Вместе с Алексом экзамен успешно сдал и школьный товарищ по ESL — Сергей Быстрицкий из Санкт-Петербурга. С тех пор, как в 11 лет ребят посадили за одну парту, их пути идут рядом, сейчас Сергей — руководитель Data Science в Sensor Tower.

— В средних классах учёба давалось легко, а в Stuyvesant — уже средне. Я без конца играл в компьютерные игры, из-за этого учился так себе. Зато игры пробудили интерес к программированию: захотелось сделать что-то своё с использованием технологий.

В университетские годы и после (Алекс изучал экономику и математику в Stony Brook University) увлечение играми вышло на профессиональный уровень — с членством в команде и поездками на чемпионаты. Но долго это не продлилось.

— Я рад, что в то время гейм-индустрия была развита намного меньше, чем сейчас, в ней нельзя было зарабатывать, и я там не остался. 

Многие мои знакомые продолжают играть. Но лучше быть основателем технологической компании, чем стримером — потенциал намного больше.

Зато благодаря геймингу я открыл первую компанию и почувствовал вкус к стартапам и Кремниевой Долине.

«Купили билет на самолёт, упаковали чемоданы и переехали в Кремниевую долину»

Первая компания называлась lvl 86: примерно год Алекс с партнёром продавали конфигуратор для игры. Потом на тренировке по скалолазанию Алекс познакомился с Оливером. Через полгода у них родилась компания.

— Оливер работал в сфере мобильной разработки. Мы вместе начали делать мобильные приложения и думать, как их растить и оптимизировать. Тогда же решили переехать в Кремниевую долину: купили билет на самолёт, упаковали чемоданы и приехали сюда.

Мысли о большой, глобальной компании нас тогда не посещали, мы и представить не могли, что CNN и NYT будут ежедневно использовать в работе наши данные. Нас было двое, и мы просто хотели заниматься чем-то интересным. 

Стартового капитала не было, и офис поначалу располагался в квартире, которую сооснователи делили с другими стартаперами и кандидатами, приезжавшими в Долину на собеседование.

Постепенно пришло понимание, что мобильная сфера гораздо больше, чем казалось изначально. И надо строить технологию, которая помогает командам работать эффективнее.

Вскоре стартап попал в акселератор AngelPad, и это стало началом качественного нового роста. Выпустившись из класса в конце 2013 года, компания привлекла 1 млн долларов на сид-раунде.

— Но эти деньги мы фактически не использовали, так как у нас всегда была прибыль, — говорит Алекс. — 6-7 лет мы росли безо всяких инвестиций, точнее благодаря нашим клиентам.

Что изменилось, почему после стольких лет самостоятельного развития тактика изменилась?

— Вопрос в том, чтобы найти правильного инвестора, который будет помогать развивать компанию. Если партнёр правильный и условия подходят, то сложно сказать «нет».

У меня нет предубеждений относительно стандартной модели венчурных инвестиций. Но нам важен баланс между рисками и ставками.

Мы не хотели безумно рисковать компанией ради призрачного шанса вырасти очень сильно. Мы искали партнёра, который захочет развивать компанию, избегая неоправданных рисков.

В Riverwood Capital, несмотря на коронавирус, верят в нашу компанию, и мы рады, что будем работать вместе.

«Встречаться с коллективом лично раз-другой в год необходимо»

— Наш бизнес почти не пострадал от пандемии. Да, среди наших клиентов есть небольшой процент, на которых она сказалась — это в основном тревел-компании и гостиничный бизнес. Но есть и такие, чей бизнес значительно укрепился из-за вируса. В целом же мобильная экосистема даже выросла.

Но работать всё равно стало сложнее. Несмотря на то что Sensor Tower давно и сознательно строила распределённую команду, жёсткий локдаун оказался испытанием.

— С одной стороны, наши офисы благодаря налаженным процессам легко перешли на удалёнку. С другой — эпидемия затронула наём. Раньше мы организовывали перелёт в Сан-Франциско всем кандидатам для финального интервью в нашем офисе. Сейчас весь процесс найма удалённый. Когда мы нанимаем кого-то в Минске, мы отправляем новому сотруднику оборудование, а обучение проходит тоже дистанционно. Нам пришлось изменить этот процесс, но во время пандемии, во втором квартале 2020 года, мы наняли наибольшее количество сотрудников за один квартал!

Мы убеждены, что встречаться лично со всем коллективом хотя бы раз-другой в год необходимо. Спорт, кино, ресторан, караоке, велосипедная прогулка, личная беседа — всё это объединяет команду, даёт ощущение, что вы имеете дело с реальными людьми, а не просто с иконками в компьютере.

«В Минске начинают и заканчивают работать позже, чтобы хоть немного пересекаться с Сан-Франциско»

Алекс подчеркивает, что приход Sensor Tower в Минск — не аутсорс инженеров под проект, а развитие собственной команды.

Если бы не коронавирус, то четверо минских сотрудников провели бы «майские праздники» на Гавайях — на ежегодном «слёте» Sensor Tower. 

В этом году Гавайи пришлось перенести. Двое из нанятых белорусов успели пройти живой онбординг в Сан-Франциско, двое — нет, из них один был нанят уже в режиме онлайн. 

Какие преимущества дает офлайн во время найма? Вы не ленитесь ехать в Минск, чтобы лучше протестировать сотрудника?

Дело не в том, что мы тестируем людей — наоборот, они тестируют нас как работодателей. Мы едем, чтобы показать, что готовы вкладывать в эту команду и поддерживать для нее хорошие условия. Например, в офисе шумно, но никто из сотрудников не жалуется — как в этом случае исправить проблему? При личном визите мы замечаем такие нюансы. Если мы строим команду, то должны проводить с ней время.

Какое впечатление от работы с белорусами?

Подход, культура и рабочая этика разработчиков в Беларуси и в целом в Восточной Европе похожи на идеологию Sensor Tower. На нас произвели впечатление все опытные программисты, с которыми мы встречались, нам повезло нанять таких талантливых людей.

Между Минском и Сан-Франциско — 10 часов разницы. Как это сказывается на графике работы белорусских сотрудников?

Рабочий график подвижный, в Минске он сдвинут на вторую половину дня, чтобы хоть немного пересекаться с Сан-Франциско. Люди начинают работать позже и заканчивают позже, с американским офисом пересакаются примерно на четыре часа.

Это не сложно, так как разработчики зачастую совы. Большинство наших инженеров говорит, что им такой режим предпочтительнее: они могут заниматься личными делами в течение дня, а уже вечером — работать. 

Договариваясь о зарплатах, делаете поправку на регион?

Нам важнее профессиональные навыки человека, чем-то, где он находится. Зарплаты, которые мы платим в Минске, очень конкурентоспособны. Плюс наши сотрудники участвуют в опционной программе.

Есть ли у вас испытательный срок, в течение которого можно расторгнуть договор?

Почти не бывает такого, чтобы, наняв человека, мы расходились с ним через 3-6 месяцев. Это будет означать, что мы ошиблись. Не помню случаев, когда бы мы досрочно расторгли контракт.

Текучка большая?

На рынке часто перехватывают лучших кандидатов. Текучка неизбежна. Но нам повезло: удаётся сохранять таланты в компании в течение многих лет. У нас даже есть несколько дата-саентистов и инженеров, которые работают в компании более четырёх лет!

Минский разработчик: «Многие опасаются, что придётся работать ночью, но в итоге все делают так, как им удобно»

Инженер-программист Евгений Кривдюк устроился в Sensor Tower в январе, успел пройти 2-недельный онбординг в Сан-Франциско и сразу же окунулся в создание нового продукта — App Teardown, который позволяет определить, какие SDK используют мобильные приложения, и таким образом показывает скрытых игроков, чьи технологии применяют конкуренты.

— В том, чтобы с порога заняться разработкой продукта, был некоторый челлендж, — говорит Евгений. — Технически сложных, интересных задач хватало. Объём данных — очень большой, поэтому нужен код, который эффективно их обработает. Некоторые задачи требуют обработки больших данных в фиксированное время. Например, есть данные, доступные в AppStore или Google Play, которые устаревают в течение пары часов. И тут возникает целая цепочка задач: собрать их, обработать, снова обработать, подключить Data Science, построить модели, чтобы в конце концов данные стали доступны клиенту в виде графика. Внешне график выглядит просто, но внутри — сложная система с большим количеством входных данных.

Над App Teardown работала команда из 7 белорусских и американских специалистов, релиз состоялся во второй половине апреля. И эта работа продолжается, потому что ещё не вся функциональность реализована.

Рабочий график у Евгения — свободный, единственное условие — в рабочие дни нужно пересекаться ненадолго с командой в Сан-Франциско. Поэтому вечерами приходится зачастую участвовать в митингах или отвечать на письма.

— У многих вызывает опасение, что придётся работать по ночам, но по опыту знаю, что в итоге все делают так, как им удобно.

Я часто работаю по ночам — мне так удобно, потому что у маленький ребёнок. А мой коллега, наоборот, начинает работать утром, потом делает большой перерыв, а вечером возвращается на несколько часов.

В неделю у меня 2-3 митинга (но может быть и больше, если я должен провести интервью). Например, вчера у нас был митинг для инженеров в 21.30. По средам — общий митинг, он начинается в 20.30 и длится около часа.

О зарплате Евгений говорит так: «Она существенно выше, чем в среднем по белорусскому ИТ-рынку». 

Хотя в Sensor Tower минский разработчик не так давно, он успел прочувствовал, что такое Unlimited paid time off, обещанное работодателем.

— У меня родилась дочка, и компания пошла мне навстречу: неделю я работал только урывками, и к этому все отнеслись спокойно.

Director of Engineering: «Из специфических требований — знание английского»

Руководитель инженерной разработки Sensor Tower Стефан Лингард считает, что разница во времени зачастую работает в интересах компании, так как даёт возможность реагировать на инциденты в неурочное время. 

— У этого есть плюсы и минусы. Например, это позволяет нам эффективно передавать полусрочные задачи: инженер в Сан-Франциско может работать над проблемой до конца рабочего дня, а затем её подхватывает коллега в Европе. Но обзоры кода в разных часовых поясах могут затянуться, поэтому мы продолжаем работать над улучшением наших процессов.

Расстояние — ещё один вызов. Менеджмент отвечает за координацию между членами команды, но рутинные действия инженеры согласовывают между собой сами. Компания поощряет самоуправление — для успешной работы в распределённой среде навыки принятия самостоятельных решений должны быть у каждого члена команды.

Какие технически сложные задачи успела выполнить минская команда?

Ох, с чего начать? Уже столько всего было сделано! Недавно мы изменили Top Apps — один из наших ведущих продуктов, который поддерживает гибкий временной диапазон для запросов агрегации. Эта задача была не из тривиальных, и большую её часть выполнил наш минский разработчик Саша. Новый продукт App Teardown — ещё одно важное событие в жизни Sensor Tower. Это был технически сложный проект, да к тому же с заданными амбициозно короткими сроками. Но благодаря тщательному планированию и реализации глобальной командой нам удалось избежать кризисов в релизе. Можно привести и другие примеры, но мы действительно считаем, что инженеры Sensor Tower — одна большая команда, поэтому выделение заслуг по регионам не имеет большого смысла.

На какие позиции ищете специалистов в Минске?

У нас есть несколько вакансий для разработчиков. Также мы ищем менеджера по работе с клиентами. Если вы заинтересованы в том, чтобы присоединиться к нашей команде, но не видите подходящую должность в списке вакансий, пожалуйста, оставьте свою информацию здесь.

Как вы понимаете на расстоянии, что соискатели вам подходят?

Если бы я мог упомянуть только один критерий, я бы сказал, что для нас очень важно знание английского, ведь это основной язык общения в команде. Сверх этого нет никаких специфических требований к тем, кто работает на удалении. Нужно быть профессионалом, а значит, обладать высокой внутренней мотивацией для движения вперёд.