Пять лет назад Андрей Шадура был первым программистом на деревне: около года разработчик из Минска провёл в словацкой глубинке, in the middle of nowhere, как шутит сам. Работу в Словакии Андрей нашёл случайно, по объявлению в газете местечка Нижна, куда вместе с отцом приехал на завод Tesla договариваться о партнёрстве («это другой Tesla, настоящий», говорит он). И так и остался: сначала работал в Трстене, потом в городке Жилина, а затем перебрался в Братиславу.
Объявление «Требуется программист!» увидел в местной газете
— Сколько себя помню, я всегда программировал: начал ещё в возрасте 7 лет — прочёл «Основы компьютерной грамотности», и где-то полгода на бумажке писал программы.
А за год до этого отец принёс домой компьютер, подключил его к телевизору — на нём я и начал практиковаться. У всех моих одноклассников были игровые приставки, ребята рубились в Mario и Bomberman, а на моём компьютере не было вообще ни одной игры — можно было только программировать. Так я сам себя и забавлял: писал программы, рисовал картинки. И знаете, затянуло.
После школы, понятное дело, поступил в БГУИР и ещё во время учёбы начал работать. Вернее, пытался фрилансить, хотя фрилансом хотя это сложно назвать, потому что деньги я получал смешные — 50 долларов за 2 недели работы. Но для студента это было лучше, чем ничего.
Около года я поработал в небольшой фирме, которая занималась хроматографией, а также у меня было несколько проектов с отцом: мы занимались разработкой встраиваемых систем. Не менее 4 лет мы производили устройства для разных заказчиков. Одновременно я успел закончить БГУИР и отработать в родной alma mater по распределению. Моя должность называлась «инженер», но в реальности я сидел в лаборатории и следил, чтобы студенты её не разбомбили. А ещё на полставки работал ассистентом на кафедре ЭВМ: вести занятия мне очень нравилось.
В какой-то момент грянул кризис, у наших с отцом заказчиков наступили трудные времена. Заказы как-то разом все «отвалились», и работу над проектами пришлось свернуть. Мы решили попытаться найти партнёров среди заграничных соседей. Забили в поисковик Google «электронная промышленность Восточной Европы» и узнали, что в словацком посёлке Нижна в есть завод Tesla. Нет, не тот Tesla — другой, настоящий!
Вообще-то, чехословацкая легенда времён СССР — конгломерат, который производил всю электронику в стране, — обанкротился и развалился более десятка лет назад. А бывшие работники Tesla пооткрывали в старых помещениях завода кучу фирм. И вот в одной из них согласились обсудить с нами возможное партнёрство.
Сразу скажу, договорённостей с этой фирмой мы так и не достигли. Но зато в соседней деревне нашлась очень нетипичная позиция — разработчика. Объявление всего из двух слов о том, что им «Требуется программист!», я увидел в местной газете, которую купил отец. Давай сходим, предложил я папе. Мы съездили в соседнее местечко на собеседование — и меня взяли.
«Не буду учить словацкий, могу и по-белорусски ко всем обращаться»
На самом деле компания, в которой я проработал около года, не имела ничего общего с ИТ. Но в тот момент им пришёл заказ на машину, а софта к ней не было. «Надо разработать», — решили мои будущие коллеги. Интервью со мной проводили по-английски. И самое забавное: из пяти сотен сотрудников компании по-английски говорили от силы человек 10. Через час беседы меня спросили: «Когда сможете приступить к работе?»
Над софтом в нашей компании трудились 2,5 человека: я, программист из Братиславы и наш шеф — настоящий человек-оркестр. Он то с программистами бывало посидит — код попишет, то к механикам пойдёт — шестерёнки вместе покрутит. Нигде без него не обходилось! Когда проект был готов, и вместо наших 2,5 требовалось «полчеловека», чтобы допилить до завершения и скорость увеличить, я начал искать новое место. Даже знал, где хочу работать — в Словакии.
Признаюсь честно, поначалу я не думал, что останусь в этой стране надолго. Даже язык учить не собирался. Но как-то так получилось, что словацкий выучился сам по себе — помимо моей воли. Он очень похож на белорусский язык. Сразу решил: «Не буду учить словацкий, я ведь могу и по-белорусски ко всем обращаться». Вот такой наивный человек! Естественно, мои собеседники не понимали меня. Тогда я решил использовать в белорусской речи словацкие или хотя бы чешские слова — думал, так будут лучше понимать. А потом получилось, что словацких слов в моей речи стало так много, что незаметно для себя я перешёл на словацкий.
Спустя год работы в Словакии я уже не хотел возвращаться в Беларусь. У меня появилась свобода: я мог путешествовать, видел, как свободны люди вокруг. Это дорогого стоит на самом деле.
В Беларуси жить в деревне «позорно», а в Словакии — нет
Конечно, меня как выходца из Беларуси не могло первое время не удивлять отношение словаков к алкоголю. Культура пития в барах, пабах, пивных, которая не исчезла даже в период господства социализма в Словакии, — для меня, привыкшего, что спиртные напитки можно пить дома на кухне или за праздничным столом в зале, это было что-то новое.
Я с удивлением и восхищением смотрел, как старушки-одуванчики заказывают в баре пиво и кофе, с наслаждением курят, потягивают напитки и болтают о своём. В Словакии это называется «ходить вон» — то есть выходить в люди. Традиция такого «хождения вон» развита даже в деревнях. В каждом местечке есть хотя бы одна корчма (ресторана может не быть, но корчма — обязательно), где собираются деревенские жители.
Я был «первым парнем на деревне», вернее, первым разработчиком. В Трстене все удивлялись: «Как ты у нас работу программистом нашёл?» — это было за гранью их понимания, поскольку с работой там очень непросто. Труд в основном оплачивается плохо (хотя в целом зарплаты тут выше, чем в Беларуси), и жители в сельской местности вынуждены вкалывать на 2-3 работах. Многие спрашивали меня: «Мы сами уезжаем отсюда за границу, а ты что тут хорошего нашёл?!» Кстати, если в Беларуси об айтишниках говорят: «Они крутые и зарабатывают много денег», — то в Словакии ты скорее услышишь, что они «очкарики». Хотя там это тоже одна из самых высокооплачиваемых профессий.
Что ещё меня поразило: в Беларуси жить в деревне — позорно. Выходцы из провинции считают, что с прошлым следует покончить, чем быстрее, тем лучше: уехать, заработать на квартиру в Минске и стать городским. А в Словакии многие люди родились в деревне, прожили здесь всю жизнь и даже не собираются уезжать: «Зачем нам в столицу? — говорят они. — У нас тут всё есть: большой дом, двор, озеро… Нечего нам в столице делать!» В здесь деревнях проложено оптоволокно — есть интернет, и супермаркеты, в которых можно купить почти всё. А то, чего там не будет, найдётся в городке побольше. Если мне, например, чего-то не хватало в Трстене, я брал велосипед и ехал в соседний городок — там покупал.
У меня даже была такая забава: засидевшись допоздна на работе, я нередко ехал в другой город за продуктами к ужину — местный трстенский магазин уже к тому времени закрывался. Возвращался, как правило, ночью по дороге, не освещённой фонарями, и любовался звёздным небом. В Минске я жил в частном секторе, но за всю свою жизнь видел лишь Большую медведицу да Орион. Млечный путь я впервые увидел в Словакии.
Владелец компании пустил пожить в свою квартиру
Первое, с чем сталкиваешься в чужой стране, — аренда жилья. Однако мне сказочно повезло в этом плане: владелец компании, в которую я устроился работать, пустил меня пожить в свою квартиру. Она пустовала после переезда хозяев. В этой квартире я жил до тех пор, пока не уехал из Трстены в другой городок — Жилина. По размеру он почти как Молодечно, и выглядит симпатично: когда я впервые попал туда, буквально влюбился в это место. С тех пор работу искал в Жилине.
Нашлись сразу две фирмы в этом городке. В одной мне предложили зарплату в полтора раза меньше, чем платили в моей деревне. «Ребята, — возмутился я, — да в Трстене я даже за квартиру не платил, а здесь мне придётся снимать жильё. И вы мне предлагаете такие копейки». «Что можем…» — сказали мне в ответ.
Вторая компания оказалась филиалом польской аутсрс-фирмы, там нас всей командой продавали чужому «дяде». Среди заказчиков был даже NXP, бывший Phillips, — мы ездили в командировки в Австрию. Но мне не нравился подход руководства компании: «Делай то, что говорит заказчик, и молчи!» Я из тех людей, которые, если видят проблему, хотят её решить или хотя бы сообщить о её существовании. А мне в ответ в который раз неслось: «Это не твоё дело! Дали тебе таск — вот и копай отсюда и до обеда». В какой-то момент я сказал своему начальнику, что так работать я больше не хочу. Он ответил: «Мы тоже так больше не хотим».
«Работай так, чтобы укладываться в отведённое тебе время!»
С того времени начался мой братиславский этап. Жизнь в столице, конечно, была другой. Она даже в Жилине текла иначе, чем в моей деревне.
В Трстене, если откровенно, было скучно. Я развлекал себя тем, что колесил по округе на велосипеде. Ещё одной забавой были поездки на поезде в Жилину: 2,5 часа туда, столько же обратно, но несколько часов, проведённых в городке, того стоили. Меня поразило одно место. Активные люди в Жилине купили здание железнодорожной станции и открыли культурный центр: там собираются художники, актёры, музыканты и прочие люди искусства; проводятся воркшопы, ставятся спектакли, проходят выставки и кинопоказы. Там кипит жизнь! И мне хотелось стать её частью.
После двух лет в словацкой провинции мне так не хотелось переезжать в столицу. Казалось, в Братиславе так шумно (хотя Минск, в котором я родился и прожил почти всю жизнь, ещё более шумный город). Время от времени я приезжал в столицу, сходил с поезда и думал: «О, сколько людей, машин — какой кошмар! Скорее-скорее назад в мою Жилину». Хотя сейчас это кажется смешным: за 4 года уже привык.
В Братиславе я впервые оказался в словацком коллективе («полтора» человека, с которыми я работал в Трстене, не в счёт) — и мне очень нравились эти ребята. Очень удивило, что собеседование длилось около 8 часов (с перерывом на обед), в течение которых я пообщался с 8 специалистами. В этой компании было много женщин, и они очень хорошо работали: так я понял, что все слова о том, что женщин не интересует программирование — это «враки». Кто-то просто специально говорит девочкам: «Это не ваше» — вот они и не идут в программисты. Одна моя коллега по возрасту была чуть старше моей мамы, но как классно она разбиралась во всём. Я около месяца бился над одной штукой, а она взяла и за неделю это доделала. С ума сойти!
Словаки по-разному подходят к работе — как везде в мире, наверное: бывает, и перерабатывают. В нашей компании люди не овертаймили, а руководство подавляло попытки остаться вечерком: «Работай так, чтобы укладываться в отведённое тебе время!» Один товарищ даже выключал компьютер ровно в 17.00 — и ни секундой позже.
А вот работать удалённо у нас не разрешалось. У моего коллеги жена родила — и он единственный мог 2 дня в неделю работать дома. А мне говорили: «Нельзя!» В то время у моей бабушки, что жила в Минске, возникли проблемы со здоровьем — я хотел приехать к ней недели на две и поработать хотя бы в минском офисе (здесь как раз размещался sales department). Мне сказали: «Разрешим тебе — придётся позволить и остальным, бардак будет». Это в какой-то момент и подтолкнуло меня к решению уволиться.
Сейчас я работаю идеальной компании — моему руководству не важно, в какой точке мира я нахожусь: главное, чтобы работа была сделана. Collabora занимается разработкой и внедрением свободного программного обеспечения. Бытует мнение, что на свободном ПО заработать нельзя, и что им занимаются только альтруисты либо студенты, программирующие по ночам. Тем не менее, Linux сегодня нужен всем, потому всегда найдётся кто-то, кто охотно платит за разработку. Я работаю с open source с 2005 года: это было моим хобби, возможность превратить хобби в работу привлекла меня.
«Привет, товарищ! Я знаю говорить по-русски…»
В Словакии меня до сих пор поражает работа транспорта. Даже в деревне автобусы ходят по расписанию. А в Минске придёшь на остановку, прочтёшь «от 5 до 15 минут» — и ждёшь все 25. Хотя я почти не пользуюсь автобусами — в основном езжу на велосипеде. Благодаря велосипедным прогулкам я даже сделал карту Трстены и округи на OpenStreetMap. Когда я только приехал в Словакию, на ней было 3 улицы да главные магистрали. Я обошёл и объехал все деревеньки по-соседству, нарисовал улицы. Потом кое-что добавили и местные жители — только среди них заинтересованных очень мало.
В Трстене меня все знали. Местные мужички кричали при встрече: «Привет, товарищ!» — имея в виду не «приятель» или «чувак», а исключительно «коммунист». Среди деревенских не было такого человека, кто бы не сказал мне, что хорошо говорит по-русски. В реальности единственная фраза, которую они произносили, да и то не по-русски: «Я знаю говорить по-русски…» А ещё рассказывали один и тот же анекдот про человека, который на Красной площади купил газету и обнаружил там белые полосы. Всю историю они пересказывали по-словацки, а последнюю фразу произносили по-русски: «Зачем буквы — всё и так ясно!» И каждый раз это напоминало сцену из фильма «Красная жара» с Арнольдом Шварценеггером, когда тот, сидя в машине, выговаривает: «Хулиганы!»
Иногда жизнь в Трстене напоминала «день сурка», хотелось хоть какой-то смены лиц. А то идёшь в магазин, а там всё те же люди, которых только что в корчме встретил. У меня была знакомая, с которой мы катались катались на велосипедах по окрестностям. Кто-то из коллег увидел нас вместе — и по деревне пошли слухи, что у меня появилась девушка. В тот же день хозяин ресторана, в который я ходил на обед, поздравил меня с новыми отношениями. А мама девушки начала как бы невзначай приглашать зайти: то будильник починить, то радио. Хоть ты беги из деревни, честное слово!
Не квартира, а какие-то декорации к социальной драме
По приезде в Братиславу я столкнулся с «квартирным вопросом»: жильё нужно было искать быстро — пришлось брать не глядя. Сначала я поселился в спальном районе Петржалка на правой стороне Дуная — это что-то вроде Каменной горки в Минске. Район построили в 50-х годах прошлого века на месте деревни — по новым социалистическим стандартам. Я прожил в съёмной квартире, за которую платил 420 евро, около месяца и сбежал: там не было ни дверей, ни кухни, унитаз протекал, света не было, потому что хозяйка забыла заплатить по счетам. Во дворе дома валялись бетонные плиты: в этом районе когда-то хотели построить метро, но строительство так толком и не начали. В общем, не квартира, а какие-то декорации к социальной драме. Из этого жилья месяц спустя я переехал в «однушку» в центре.
В Братиславе я веду такую же жизнь, как в Жилине: добираюсь до работы и других мест на велосипеде. В словацкой столице развито велодвижение. Здесь есть даже организация под названием Cyklokoalícia — сообщество, которое старается лоббировать интересы велосипедистов и пешеходов. Месяц вместе с другими участниками велодвижения я принимал участие в акции протеста. Дело в том, что мэр Братиславы со смешной фамилией Несровнал пришёл к власти, активно критикуя своего предшественника — господина Фтачника — за то, что тот мало делает для велосипедистов. Он обещал превратить Братиславу в «Вену, Амстердам и Копенгаген в одном флаконе». Однако после победы в предвыборной гонке стал тише воды, ниже травы — перестал поддерживать связь с сообществом, хотя до этого ходил на вело-кухню, больше ни разу не садился на велосипед. И самое главное, в прошлом году в Братиславе не построили ни одного нового километра велодорожек, наоборот — за одну ночь замазали чёрной краской полосу на дорожке вдоль Дуная. Она существовала 15 лет до этого.
Конечно, люди организовали протест — кто приехал велосипедах, кто пришёл пешком, моя знакомая пришла с коляской. Мэр признал «свою ошибку», но ничего менять не поспешил, сказал: «Надо ещё всё утвердить до конца года».
Я бывал и на других митингах в Братиславе: последний месяц в столице проходили протесты против коррупции во власти. Они носили мирный характер: люди выходили на площадь, и, что удивительно для белоруса, даже приводили маленьких детей — на пятачке был отведён для них «детский уголок». Полиция в эти митинги не вмешивалась, не разгоняла.
Сейчас я собираюсь переехать в Словакию насовсем: вот раздаю вещи, книги. Вывесил объявления на сайтах, но люди мало звонят. Мы раздали книг 12, наверное, да ещё 2 старых телевизора. Книги отдавать особенно жаль: у нас все сочинения Солженицына, Пушкина, Толстого! Их ещё моя бабушка собирала: закончит, бывало, читать одну книгу — и в тот же день идёт в книжный за следующей. Дочитает, поставит на полку — и опять всё с начала. Так у нас образовалась целая библиотека. Я не уверен, что все, кто взял у нас книги, брали их, потому что это им интересно. Мне кажется, некоторые люди пришли к нам, потому что мы раздаём книги бесплатно. Я делаю такой вывод, исходя из того, что у нас забрали даже неработающий телевизор. Интересно, как люди выбирают, что забрать: книги «Как постричь ребёнка» и «Карточные фокусы» ушли быстро, а за учебником по органической химии никто не приходит.
Фото: Андрей Давыдчик
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.