«Будет не 10 лет до паспорта, а 13-14». Но это пока не точно. Чего экспаты в Португалии ждут от новой политики

Отрицать, что беларусы моего окружения разделились на «уехавших» и «оставшихся» совершенно невозможно, но линия разделения, как я её вижу, лежит не в области оценок из серии «правильно поступили»-«неправильно», «настоящие беларусы»-«предатели» или «решительные люди»-«терпилы», а в той простой констатации, что повседневные заботы этих двух внезапно разъединившихся групп людей заметно разошлись.

Да, я как «уехавший» по-прежнему (сильно) переживаю за то, как обстоят дела на родине, и предполагаю, что похожие чувства испытывает значительная часть эмигрантов.

Да, меня огорчают бесконечно изобретаемые новые санкции и возмущают попытки закрытия границ, поскольку я считаю, что эти хаотически-лихорадочные действия только усложняют и без того непростую жизнь большинства беларусов (которое, безусловно, формируется оставшимися), подавляющая часть которых не имеет ни перед кем из европейцев абсолютно никакой вины (хотя я допускаю, что некоторые из уехавших могут иметь другое мнение на этот счёт. Спорить об этом не буду).

При этом в каждодневной жизни проблемы «уехавших» и «оставшихся» совершенно не совпадают.

Для «уехавших» — это обустройство на новом месте, легализация, документы, язык, детские школы и перспектива нового гражданства, а для «оставшихся» — совершенно другой набор насущных вопросов, который «уехавшие» пока ещё помнят, но разворачивать который я здесь не хочу.

Задачи, решаемые «уехавшими», схожи, независимо от того, в какой стране они оказались.

Поделюсь в этом неоправданно длинном тексте тем, как я вижу одну из них.

______________________________

В Португалии, как и во многих других странах Европы, начинает проявлять себя усталость от возросших уровней иммиграции. Объективно картина такова: если в 2015-м году в стране проживало четыреста тысяч иммигрантов, то сейчас, спустя десять лет — уже полтора миллиона, и это, как ни крути, четырёхкратный рост с достаточно высокой базы, который в десятимиллионной стране, безусловно, заметен.

Лично я на бытовом уровне никогда не сталкиваюсь ни с чем, кроме искренней доброжелательности, но это — только одна из сторон вопроса, пусть и немаловажная. Другая существенная сторона — это функционирование бюрократической системы, которая в своей отвечающей за легализацию мигрантов части уже не первый год пребывает в состоянии перманентной катастрофы, которую, надо отдать должное, правительство осознаёт и всеми силами пытается преодолеть, но этих сил ему не хватает.

В структуре португальской иммиграции традиционно преобладают выходцы из португалоязычных стран: Бразилии, Анголы, Мозамбика и Кабо-Верде. Эти мигранты ассимилируются относительно легко, поскольку родной язык большинства из них — португальский, и, по словам местных, они являются ещё большими католиками, чем католики-португальцы, поэтому того культурного барьера между приезжими и местными, который наблюдается, скажем, во Франции, в Португалии нет — или он не настолько высок.

Однако в последние годы источники поступления мигрантов заметно диверсифицировались — в первую очередь потому, что возник и нарастает поток из «индустана» — Индии, Пакистана, Бангладеш и Непала.

Эти «новые» мигранты, на мой дилетантский взгляд, не видятся «опасными», а, скорей, кажутся полезными. Первое, что бросается в глаза, — это то, что они постоянно работают, и это я наблюдаю в двух различных ракурсах: столичном и провинциальном.

В Лиссабоне их самая заметная работа — это доставка еды, и когда я смотрю на то, как они в любой дождь и ветер, закутанные в маски и плащи, промокшие до нитки, крутят педали своих электровелосипедов, я испытываю к ним сочувствие и благодарность.

В сельской местности, где я, если честно, не ожидал их встретить, они составляют основу рабочей силы предприятий, перерабатывающих сельхозпродукцию. Каждое утро и каждый вечер я вижу вереницы этих смуглокожих людей, топающих вдоль дороги на работу в расположенный в паре километров от деревни большой складской комплекс. Они шагают по одиночке и небольшими группами, а иногда трогательными парами — парень с девушкой, — взявшись за руки. При этом, когда я в тех или иных ситуациях сталкиваюсь с ними, они неизменно подчёркнуто вежливы, а временами даже подобострастны.

______________________

Я не знаю, как относятся к этим мигрантам коренные португальцы: так же благожелательно, как и к нам, или как-то иначе. Для того, чтобы оценить это, надо поочерёдно побывать в шкуре местного homem do campo и в шкуре азиатского мигранта.

Но в политической плоскости нарастает противостояние.

В начале следующего года в Португалии пройдут президентские выборы. Португалия — парламентская республика, поэтому должность Президента хоть и важна, но не является такой доминирующей, как в наших смешанных лесах. Тем не менее, авторитет и роль Президента существенны. Действующий Президент, отслуживший свои максимальные два срока, уже заявил, что он откажется от всех полагающихся ему привилегий и пойдёт преподавать в школе историю, а на его место претендуют несколько известных в стране людей.

Предполагается, что второй раунд выборов пройдёт с участием двух ярких персонажей: элегантного и сдержанного отставного морского адмирала, прославившегося тем, как быстро и успешно он сумел организовать в пандемию национальную прививочную кампанию (я — свидетель, всё было организовано по-военному чётко и по-португальски деликатно!), и скандального молодого юриста, основателя крайне-правой популистской партии Chega! (что означает «Хватит!»), которая менее, чем за десятилетие стала второй по количеству мест партией в парламенте.

Харизматичный пробивной юрист склонен к демагогии и эпатажу, что для популиста видится нормой, а для сегодняшнего бурлящего мира — до обидного привычной картиной.

В преддверии выборов вся страна увешана биг-бордами с его портретом и лозунгами разной степени скандальности: «Иммигрант не должен жить на пособие», «В первую очередь — португальцы», «Цыгане тоже должны соблюдать закон», «Здесь — не Бангладеш».

Последние два лозунга вызвали в политических сферах бурю. Слова возмущения доносятся отовсюду, многие португальцы считают, что они носят недопустимо дискриминационный характер, и обвиняют их автора в расизме, но упрямый Андрэ Вентура настаивает, что эти утверждения банальны: вы что, не согласны с тем, что все должны соблюдать закон? Вы что, хотите сказать, что Португалия — это Бангладеш?

____________________________

В дискуссии о том, сколько и каких мигрантов необходимо Португалии, участвуют практически все так или иначе имеющие отношение к политике люди. Все сходятся во мнении, что иммиграция жизненно необходима, но какая? Квалифицированная? — так давайте научимся выше ценить своих, чтобы они перестали уезжать в более богатые страны. Неквалифицированная? — а мы действительно хотим превратиться в страну-музей и страну-ресторан?

Тем временем под напором крайне-правых в Португалии изменяют как закон об иностранцах, так и закон о получении гражданства. Теперь переехать в Португалию будет сложней, а до подачи заявления на гражданство придётся ждать не пять лет, как прежде, а семь — для иммигрантов из бывших колоний и граждан Евросоюза, и десять (десять!) — для выходцев из всех прочих стран.

К «прочим», естественно, относится и Беларусь.

____________________________

Начиная примерно с пятнадцатого года, в разгар сирийского кризиса, многие из восточноевропейцев (или восточно-не-европейцев, я уж теперь и не знаю) сетовали, что Европа перестаёт быть Европой в результате засилья иммигрантов. Мы, стоя в стороне, поучали европейцев, что им стоило бы быть пожёстче и поизбирательней с тем, кому они позволяют селиться у себя дома.

И вот теперь, когда многие из нас влились в этот многонациональный поток переселенцев, выясняется, что Европа услышала эти голоса и принялась методично ужесточать правила, и сегодня проблема многих беларусов заключается в том, что под это ужесточение попадаем и мы.

Как же так? — вопрошаем мы. Говоря об ужесточении правил миграции мы же не имели в виду себя? Мы же — правильные? Мы — то, что вам надо!

Но правда, с европейской точки зрения, заключается в том, что между выходцем из Беларуси и выходцем из Непала принципиальной разницы нет.

Обидно?

Если да, то вы — скрытый расист.

А тем временем социалисты, ещё недавно бывшие ведущей политической партией в стране, пытаются доказать в конституционном суде, что принимаемый закон содержит антиконституционную норму, дискриминируя людей по национальному признаку — почему это: одним — семь лет, а другим — десять? Непальцы с беларусами ничем не хуже бразильцев с немцами, утверждают они.

Удастся ли им это доказать?

Посмотрим.

__________________________

Мир в пришёл в движение.

Мы наблюдаем очередную волну переселения народов, которую, по сути, невозможно остановить.

Но самое парадоксальное я вижу не в этом.

В то время, как мы являемся свидетелями глобальной смены парадигмы, кардинальной смены экономической модели, смены мирового лидерства и пересмотра многих казавшихся весьма устойчивыми принципов «всемирного общежития», наблюдаемые нами потоки миграции продолжают задаваться прошлой, пусть постепенно, но неуклонно теряющей свою лидирующую роль моделью.

_________________________

Мне сейчас шестьдесят два, а моему папе — девяносто один, и это означает, что у меня есть высокий шанс прожить ещё тридцать лет.

Каким мы увидим мир тридцать лет спустя?

Если обернуться, то тридцать лет назад я даже приблизительно не мог представить себе всё то, что я наблюдаю сегодня, и я не думаю, что это только я был настолько близорук. В конце концов, ошибся даже Фукуяма. И при этом мне кажется, что изменения, которые ждут нас впереди, будут более глобальными, чем те, которым мы уже были свидетелями.

Как подготовиться к этим изменениям на нисходящей траектории жизни?

Ума не приложу, и поэтому ничего лучшего, чем открыть бутылочку холодного лёгкого белого, не предлагаю.

А на фото — ноябрьский закат в Португалии освещает стену иммигрантского домика на холмах.