От Шклова до Мира, от Волпы до Ошмян. Почти каждый небольшой город в Беларуси когда-то был штетлом. Сегодня об этом редко напоминает что-то, кроме архивов и полуразрушенных зданий.
Ответом на это стал Центр беларусско-еврейского наследия — междисциплинарный проект, который соединяет исследования, технологии и культуру и стал «музеем без стен».
Кто рассказывает: Майя Кацнельсон, основательница и куратор Центра белорусско-еврейского культурного наследия.
Проект «Тамтэйшыя» рассказывает про идентичность беларусов за границей: кем мы себя чувствуем и как сохраняем (или рвём) связь с Беларусью и беларушчынай — через самоидентификацию, общение, бизнесы, воспитание детей и вообще.
Идея — создать Еврейский музей Беларуси
Я росла в светской семье: не была глубоко вовлечена в еврейскую культуру, не ездила в тематические лагеря и не получала системных знаний. В школах еврейская история Беларуси вообще не изучается, поэтому я начала разбираться в ней уже во взрослом возрасте.
Мне было сложно принять, что такая важная и масштабная часть прошлого остаётся скрытой и почти неизвестной большинству жителей Беларуси. Это искажает представление о прошлом и мешает понимать настоящее, понимать свою идентичность.
В Минске существует небольшой музей Союза беларусских еврейских организаций и общин, но это просто коллекция. Туда можно попасть только по предварительной записи. То есть, это не то место, где человек может действительно узнать историю и почувствовать связь с ней. И точно не тот формат, которого заслуживает это наследие.
Чтобы работать с этим «белым пятном» в памяти общества, в 2019 году мы создали Центр белорусско-еврейского культурного наследия.
У нас не было готовых теорий или шаблонов — для условий, в которых мы работаем, их просто не существует. Мы делаем то, что имеет смысл здесь и сейчас и при этом может развиваться дальше. С 2020 года — на фоне пандемии, геополитических изменений и ограничений — это стало особенно важно: нам приходится быстро адаптироваться, менять форматы по ходу и создавать решения, которые работают в разных условиях.
Наш подход с самого начала был междисциплинарным. Мы соединяем исследования, креативные практики, цифровые технологии. Почти все проекты основаны на активном партнерстве и коллаборациях, чтобы объединять усилия в условиях ограниченных ресурсов — и человеческих, и финансовых.
У нас сильная команда специалистов с разным опытом: бизнес-девелоперы, маркетологи, ИT-специалисты, культурные менеджеры.
Что такое — быть беларусским евреем?
В официальной системе Беларуси: в образовании, культуре, музейной сфере, евреи упоминаются крайне фрагментарно. При этом до Второй мировой войны, до Холокоста, они составляли более половины городского населения страны. Это огромная часть беларусского культурного кода. Как её можно вычеркнуть или искусственно отделить?
Еврейская идентичность — тема сложная. Для кого-то она связана с религией, для кого-то — с культурой или национальностью. У евреев диаспоры чаще всего смешанная идентичность, тесно связанная со страной, в которой они живут.
В Беларуси и других постсоветских странах всё ещё сложнее: в СССР традиции и религию целенаправленно вытесняли из общественного сознания. Формировали «советского человека» без корней и культурной памяти. Идеология была антисемитской, многие вынуждены были скрывать своё происхождение.
Поэтому сегодня евреи в Беларуси и люди с еврейскими корнями, по-разному эту принадлежность чувствуют и осмысляют. У каждого свой ответ на вопрос, что значит быть беларусским евреем.
При этом столетиями Беларусь была и оставалась для евреев родиной. Идиш и белорусский были языками «тутэйшых» — местных. Они говорили не о власти, а о принадлежности к земле. Понятие dokayt на идише — это как раз про укоренённость «здесь».
У меня смешанная семья. По папиной линии, судя по архивным источникам, наши предки живут в Беларуси с XVII века. Почему тогда я в меньшей степени беларуска, чем любой другой человек, который живёт здесь?
Музей без стен
То, что в Беларуси нет еврейского музея, следует из целого набора исторических, геополитических и социальных причин. Их невозможно решить просто «одним зданием» или классическими музейными практиками.
Так мы пришли к идее «музея без стен». Это не просто сайт, а гибридная музейная инфраструктура, которая объединяет цифровой контент с реальными пространствами и по-разному вовлекает посетителей.
Благодаря цифровому формату мы можем собирать разбросанные по миру материалы, работать с аудиторией в Беларуси и за её пределами, оставаться гибкими, экспериментировать и опережать многие процессы в музейной среде. Так что это не компромисс, а новые возможности для нас.
VR-реконструкции синагог и музыкальные альбомы
Первым мультимедийным проектом музея стала выставка Belarus Shtetl. Штетлы, или местечки, — это небольшие города Беларуси, где большинство населения были евреи. Они жили там бок о бок с беларусами, поляками, русскими, татарами. Фактически почти все малые города — от Шклова до Мира — в прошлом были штетлами.
Для этой выставки мы создаём VR-реконструкции четырёх важных синагог Беларуси: в Волпе (деревня в Волковысском районе), Слониме, Ошмянах и Быхове. Они отличаются по архитектуре, региону и времени постройки, и через них мы показываем разнообразие, рассказываем историю и культуру белорусского штетла. Сейчас полностью готовы два объекта — работа над каждым занимает около года.
Перед реконструкцией мы проводим масштабное академическое исследование. Затем художники-реставраторы вручную воссоздают росписи и архитектурные детали. Только после этого текстуры переносятся в 3D-модель и затем в виртуальную реальность.
Проект доступен как приложение в Meta Store — это первый объект белорусского наследия на этой платформе, — а также в веб-версии на сайте Центра. Для каждого объекта мы записываем аудиотуры на нескольких языках и добавляем интерактивные элементы: масштабирование, переключение режимов и исследование пространства в реальном времени.
Первой мы воссоздали Волповскую синагогу, уничтоженную во время Второй мировой войны. VR-реконструкцию сейчас можно увидеть в Еврейском музее в Париже (MAHJ). Сейчас она представлена там в виде видеоинсталляции в постоянной экспозиции. Периодически для посетителей доступны и VR-шлемы. Благодаря этому проект существует в разных форматах и на разных площадках.
Всего пару недель назад мы выпустили следующий объект — Ошмянскую синагогу. Она до сих пор существует, но заброшена и находится в очень плохом состоянии. Сейчас мы общаемся с партнёрами, и есть вероятность, что в ближайшее время VR-реконструкция Ошмянской синагоги будет представлена в новом литовском музее Lost Shtetl.
Мы также делаем кльтурные проекты и креативные коллаборации.у Этой весной мы выпустили музыкальный альбом-компиляцию Yiddish Verses: современные беларусские музыканты создали песни на стихи беларусско-еврейских поэтов, писавших на идише.
В ближайшее время мы также планируем выпустить настольную игру Shtetl — над геймдизайном работала команда, создавшая игру «Страдающее средневековье».
Параллельно с этими проектами мы недавно запустили пилот цифровой коллекции — одного из ключевых элементов виртуального музея. Она является не только хранилищем знаний, но и базой для создания мультимедиа сторителлинга,образовательных и культурных проектов. В коллекцию входят материалы из музеев и архивов по всему миру, а также личные вещи и истории, которыми люди готовы делиться.
«Все наши проекты — успешные»
Большинство наших проектов некоммерческие, поэтому сложно говорить об их самоокупаемости. Например, VR-приложение в Meta Store стоит меньше 10 долларов, при том что его разработка обходится достаточно дорого.
Музыкальный альбом Yiddish Verses доступен на всех стриминговых платформах, но доход от него делится между всеми музыкантами и музыкальными кураторами.
В перспективе, когда проект станет более узнаваемым, мы сможем больше думать о монетизации — например, за счёт мерча или дополнительных форматов.
Я считаю все наши проекты успешными, и успех не всегда измеряется цифрами. Важно и международное признание: мы включены в экспозицию парижского музея, получаем активный отклик и интерес навыступлениях на профессиональных конференциях как MuseumNext и AEJM.
Мы видим, что вносим вклад не только в сохранение еврейского наследия и истории Беларуси, но и в целом в развиваем музейной сферы и современных подходов к работе с наследием.
«Мы работаем со смыслами»
Мы стараемся сделать так, чтобы интерес к еврейскому наследию Беларуси проникал в самые разные целевые аудитории.
Например, в 2020 году в рамках проекта #UNOVIS100 мы выпустили супрематическую футбольную форму для футбольного клуба «Витебск». Люди могли не знать ни про УНОВИС, ни про Витебскую художественную школу, ни про еврейское наследие. Но через яркий неожиданный формат мы смогли рассказать об этом новой аудитории.
То же происходит и с музыкальным альбомом Yiddish Verses. Слушатели Palina, WTBSK и других артистов, как и сами музыканты, могли никогда не сталкиваться с поэзией на идише. Но современный формат помог создать точки эмпатии: люди не просто узнали об этом наследии, а почувствовали с ним связь.
То, что многие наши проекты выходят в цифровых форматах, делает их ещё доступнее — к ним можно присоединиться из любой точки мира.
Работать с наследием и создавать музей — значит не только сохранять объекты, физические или цифровые. Это означает работу со смыслами: что это наследие значит сегодня, для кого оно важно и кто за него отвечает.
Беларусско-еврейское наследие часто называют «наследием без наследников». Его редко воспринимают как часть собственной истории — и в беларуском обществе, и даже в диаспоре.
Но когда мы говорим о полуразрушенных синагогах, то речь идёт не просто о еврейских зданиях. Это были важные центры общественной жизни. Часть культурного кода страны.
Наша задача — не реконструировать прошлое, а делать его видимым и понятным сегодня. Мы хотим, чтобы люди принимали это наследие как часть своей истории и общей ответственности.
Мнение автора может не отражать позицию редакции.
Что ещё прочитать про идентичность беларусов (и не только) заграницей:
- «Цярплівыя і працавітыя, як кітайцы». Як нас бачыць кітайскі магістр беларускай філалогіі (ён пажыў у Мінску, Маскве і Кракаве);
- «Вложил деньги от продажи дома в Беларуси». Как появилась «Камароўка» — ностальгический маркетплейс;
- «Спрашивают: как жить без нескольких тысяч евро за душой?» Golang-разработчик живёт в Познани, зарабатывает филологией (беларусской!) и больше не хочет в ИТ.
Релоцировались? Теперь вы можете комментировать без верификации аккаунта.