Недавно Dzik рассказал историю беларуски, которой пришлось выезжать из Польши, чтобы сделать аборт из-за нежизнеспособного плода.
После этого в редакцию написала еще одна жертва запрета абортов в Польше — 39-летняя Мария с онкологией, которой пришлось пережить в аборт в собственной ванной. А после начались осложнения, которые польские врачи также не спешили лечить.
Недавно Dzik рассказал историю беларуски, которой пришлось выезжать из Польши, чтобы сделать аборт из-за нежизнеспособного плода.
После этого в редакцию написала еще одна жертва запрета абортов в Польше — 39-летняя Мария с онкологией, которой пришлось пережить в аборт в собственной ванной. А после начались осложнения, которые польские врачи также не спешили лечить.
Перепечатываем эту историю из канала Dzik в рамках дискуссии о том, как польский закон об абортах влияет на жизнь и планы айтишников в эмиграции.
Польское законодательство об абортах — предмет большой дискуссии в обществе, в беларусской диаспоре тоже. Почти тотальный запрет на прерывание беременности многие воспринимают как дополнительный фактор риска при решении завести ребёнка.
Даже тяжёлая патология плода в Польше не причина для аборта, единственные исключения — угроза здоровью/жизни матери и изнасилование. Но и с этим сложности: из-за страха уголовного преследования или «по соображениям совести» врачи могут тянуть до последнего с оперативным вмешательством. Так в конце мая в Новом Тарге на пятом месяце беременности от сепсиса умерла 33-летняя Дорота: врачи не сделали ей аборт, несмотря на преждевременно отошедшие воды. Похожая трагедия случилась в декабре 2021 года с 37-летней Агнешкой в Ченстохове, а перед этим с 30-летней Изабелой в Пщине (сентябрь 2021 года) и c 34-летней Юстиной в Водзиславе-Слёнске (декабрь 2020-го).
В феврале этого года сразу в нескольких больницах Подляского воеводства врачи отказались сделать аборт несовершеннолетней девушке, которую изнасиловал дядя (сделали после вмешательства правозащитников и СМИ).
Каждый такой случай сопровождается протестами, однако непохоже, чтобы законодатели собирались идти на уступки. Значительная часть общества поддерживает такой порядок. Под публикациями о трагедиях, как правило, немало комментариев про то, что смерть женщины — результат врачебной ошибки, а не законов.
— В прошлом феврале мы с мужем только переехали в Польшу из Беларуси и жили там с одними только визами. Напомню, это было самое начало войны: появлялись все новые истории про закрытие границ, я отовсюду слышала «русские, идите за военным кораблём» и так далее.
А у меня российский паспорт, хотя я 15 последних лет жила в Беларуси и все это время была замужем за беларусом. Пару лет назад я попыталась поменять документ, но это оказалось безумно сложно, и я «забила».
И вот в феврале 2022 года я узнаю, что беременна. Сказать, что это был шок — ничего не сказать. У нас с мужем двое детей-подростков, потому свой, так сказать, «фертильный долг» я уже выполнила. Честно, у меня нет ни одной идеи, как это могло произойти: мы уделяли этому вопросу очень много внимания. Разве что вазэктомию муж делать отказался.
Возможно, я бы захотела еще детей, но у меня опухоль мозга — астроцитома. Это последняя стадия перед глиобластомой, и вопрос лишь во времени: кто-то после первой операции живет полгода, кто-то — 20 лет. Для меня прошло уже 10 лет.
Обнаружили опухоль еще в Беларуси, после неожиданного эпилептического припадка. После операции рост опухоли прекратился, но припадки все еще случаются раз в несколько месяцев. Во время одного из них я получила субдуральную гематому — еще одно заболевание с уровнем смертности 75%. Но я умудрилась выйти из комы, к тому же без серьезных последствий.
Мое везение еще и в том, что такой вид опухоли очень часто дает рецидивы, но пока все чисто.
При этом есть прямая зависимость между беременностью и развитием рецидивов опухоли мозга. Всем известны случаи Заворотнюк, Фриске или жены Хабенского. На pubmed есть данные, что женщины с таким видом опухоли в 40% получают рецидив в первый год после родов. Да, не 100%-ная вероятность, но это почти каждая вторая женщина! Ладно бы это был мой единственный в жизни шанс на родительство, но сейчас я рискую оставить своих детей сиротами.
Впрочем, даже при всем желании у меня мало шансов родить здорового ребёнка. Я прошла антиэпилептическую терапию и получила очень большие дозы радиотерапии, которые повреждают яйцеклетки.
В общем, с таким «набором» сложно представить более плохого кандидата для рождения ребенка, это же подтверждали врачи в Беларуси.
Что имеем по итогу: в Беларусь мне возвращаться нельзя — я умудрилась засветиться везде во время протестов и состою во всех возможных «списках». В Польше я примерно представляла ситуацию, но все равно решила попробовать легальный путь — я же «памяркоўная». Тогда я еще верила в здравый смысл: это всё-таки Европа, где знают о правах человека, и с моим диагнозом врачи мне помогут.
Я отправилась к онкологу в пшиходню и уже с порога поняла: проблемы точно будут. Пожилой поляк изменился в лице, когда понял причину моего обращения. Он стал откровенным враньем убеждать меня рожать: мол, опухоль не гормональная и никаких рисков нет.
А я не верю, что человек не понимает мои риски — у него десятки лет опыта и он должен знать, что даже при не гормональной опухоли огромный шанс рецидива из-за развития сосудов, питающих плод… и опухоль. Я поняла, что этот «врач» явно ставит свои убеждения выше моей жизни, и спорить с ним бесполезно».
Потом были еще гинекологи, нейрохирурги и неврологи, которые также ничем мне помочь не могли, хотя многие и сочувствовали (особенно, женщины). Один врач посоветовал мне сделать аборт в другой стране.
Однако, даже если бы я смогла выехать в какую-нибудь Болгарию, не было никакой гарантии, что я смогу вернуться в Польшу из-за ограничений против россиян. Да, границ в ЕС нет, но шанс нарваться на контроль внутри страны все же не нулевой. Оставаться там наедине со своим горем и болезнью мне совсем не хотелось.
Так прошло два месяца, сроки поджимали: на крайний случай я уже договорилась с клиникой в Эстонии, но искала и другие варианты. Оказалось, в Польше достаточно большое волонтерское движение, которое помогает женщинам в подобной ситуации. Занятие это опасное: за пособничество в прерывании беременности есть уголовная ответственность. В итоге с помощью сложной логистики я получила необходимые таблетки и подробную инструкцию. Также со мной на связи на английском языке 24/7 был куратор — гинеколог из Канады.
В общем, я приняла таблетки дома, пока муж присматривал за мной и детьми. Последующие два дня были ужасными — это были самые настоящие роды со схватками, адской болью и кровотечением. Я провела их в ванной, наполненной водой, — чтобы не так сильно спину выворачивало.
Затем мне нужно было убедиться, что все прошло хорошо. Настолько, насколько это вообще возможно при закрытом доступе к нормальной медпомощи.
У меня долго не проходила температура и кровотечение. УЗИ показало: часть плодных оболочек осталась в матке. Если ничего не предпринимать, это почти 100%-вероятность заражения крови. Узист все понял сразу и без соболезнований и лицемерия сказал «ну, я думаю вы и так в курсе, что беременность прекратилась, но есть проблемы». Выдал мне срочное скирование на гистероскопию — чистку матки. Мое состояние на тот момент было, мягко говоря, не очень: ферритин в крови был 3 (при желательном уровне — 50).
С этим скерованием я обратилась напрямую в шпиталь и объяснила, что у меня произошла остановка беременности, но больше месяца продолжается кровотечение. В итоге я просидела там 8 часов, наблюдая как быстро и энергично они принимает беременных. Несколько раз я спрашивала, помнят ли обо мне — мне отвечали «ждать». Потом я уже начала скандалить: ну как я могу со своей инвалидностью, эпилепсией и кровотечением сидеть здесь 8 часов без еды и воды?
На что врач мне ответил: у вас не экстренная ситуация, а мы плановые направления не обслуживаем. В общем, я поняла, что в этом месте тоже спасают только детей, а на женщин всем плевать.
Срочное скерование от несрочного мало отличается, все равно ты должен сам искать свободный термин. Ближайший из найденных был через год. В мой пакет Люксмед гистероскопия, конечно, не входила, но у их была скидка для своих клиентов. Правда, даже с этой скидкой операция выходила дороже, чем где угодно без скидки. В общем, я сделала гистероскопию платно в частном медцентре за 1,5 тысячи долларов.
В эти деньги входило все: отличная личная палата, все необходимое лечение, анализы, питание (кейтеринг), но основную часть чека составили дорогие услуги анестезиолога. Это может быть гораздо дешевле, но с моим диагнозом мне был необходим общий наркоз и очень опытный анестезиолог.
Сама операция продлилась полчаса и прошла успешно.
Но я просто не смогла сдержать смеха, когда очень гордый собой хирург сообщил мне после выхода из наркоза, что сделал практически невозможное, чтобы сохранить мою фертильность. Честно, я думала, что убью его. Никому даже в голову не пришло спросить меня: а хочу ли я иметь детей?
dev.by, как и другим честным медиа, сегодня очень сложно: редакция работает за пределами страны, а наши рекламные доходы сократились в несколько раз. Но мы справляемся — с вашей помощью. Это вы делитесь с нами инфоповодами, мнениями, опытом, временем и вниманием. А 210 читателей поддерживают нас донатами.
И еще криптой. Тут кошельки.
Спасибо, что прочитали это сообщение.
